Хиро покачал головой, избегая взгляда Нивена.

– Она же ничего не сделала! – Брат ударил кулаком по столу и расплескал чай. Все посетители заведения повернулись к нам. Я схватила Нивена за руку, мое лицо пылало.

– Успокойся, – прошипела я, вцепившись ногтями в его запястье. Он дернулся, вырываясь.

– Что, об этом ты не подумала?

Я ничего не ответила. Нивену было легко читать мораль, ведь не он пострадает от последствий. Конечно, я не хотела убивать ребенка. Но я также не хотела вечно жить изгоем, не будучи ни жнецом, ни шинигами. Тамамо-но Маэ могла умереть быстро и безболезненно, а взамен я бы получила тысячи лет свободы. И если Хиро прав, еще и спасла бы многих людей.

– Нивен, просто подумай минутку, – стала уговаривать я.

– Уже подумал! – крикнул брат. – Девочка ни в чем не виновата! Тамамо-но Маэ могла переродиться даже в твоем теле!

– А если ты ошибаешься? Поставишь свое сострадание на карту против тысяч потерянных жизней? – возразил Хиро. Но слова прозвучали неубедительно, и у меня возникло ощущение, что он пытается перенаправить гнев Нивена на себя, а не защитить свою позицию.

Хитрость не сработала. Нивен даже не взглянул на Хиро и снова обратился ко мне:

– Рэн, ты правда этого хочешь?

И тут я поняла, что хуже меня никого нет, ведь в сердце ни секунды не сомневалась над ответом – «да». Это слово пронеслось сквозь мои кости, кровь и каждую частичку плоти. Я не хотела причинять боль девочке, но еще меньше хотела причинить боль себе. Наверное, ее жизнь должна была иметь для меня большее значение. Мне следовало сильнее переживать. Но нет.

– Не знаю, – промямлила я.

Однако брат понял, что я вру, и отчаяние от предательства, отразившееся на его лице, ударило меня в десять раз больнее, чем вина за недостаточную тревогу о маленькой девочке.

– Отлично. – Брат вытащил часы и швырнул на стол. – А я не хочу иметь с этим ничего общего.

– Нивен…

– Когда закончишь, найдешь меня.

Он вскочил и вылетел из чайной. Я взяла часы. Лучше бы Нивен попытался нас остановить.

– Ты правда сделаешь это, Рэн? – спросил Хиро.

– Я… Я уже собирала детские души, – выдавила я, теребя хронометр и пытаясь убедить себя, мол, все нормально.

– Но собирать – совсем не то, что убивать. Ты ведь понимаешь?

– Ты хочешь, чтобы я убила ее, или нет? – Я взглянула на него в упор через стол.

Дух-рыбак покачал головой.

– Дело не в моем желании. Какое решение ты ни примешь, я помогу.

– В чем ее суть? – спросила я. – Как…

Я запнулась, представляя убийство девочки, вспоминая гибель других ёкай, и от этой мысли меня затошнило.

– На оборотней охотятся, как на простых зверей, обычно с оружием. К счастью, у нас есть руководство по Тамамо-но Маэ, поскольку ее уже убивали.

– Стрелами и мечом? – Я ощутила, как часы заскользили в потных ладонях. – А затем отрубить ей голову?

Хиро поморщился.

– Поэтому я и не хотел рассказывать.

Я сделала глубокий вдох.

– Ну что же, тебе не стоило переживать. Справлюсь, – ответила я и сама услышала, как неубедительно прозвучал мой голос.

Хиро вздохнул.

– Я знаю, что ты справишься, Рэн, но…

– Я все сделаю, – отрезала я. – Как уже говорила раньше, пойду на что угодно. Если этого хочет Идзанами, у меня нет выбора.

– Выбор есть всегда. – Хиро вперился в меня нечитаемым взглядом.

– Тогда я выбираю стать шинигами! Не важно, какой ценой.

Я спрятала дрожащие руки под стол.

Новая Тамамо-но Маэ жила в маленькой хижине на вершине высокого холма. Как и обещал Хиро, мы без труда обнаружили ее, потому что запах смерти стекал вниз и рассеивался по улицам, точно ядовитые испарения. По мере подъема присутствие смерти давило все сильнее и сильнее, будто мы погружались под воду. Теперь я знала, сколько крови на руках ёкай, и окружающий оборотня гибельный флер стал понятен: ее судьба и смерть переплелись навсегда.

Наш приятель каким-то образом выманил у местного самурая-ронина катану и лук, а может, просто украл их. Поскольку мне никогда не доводилось стрелять, лук взял себе Хиро, я же засунула за пояс катану. Я не смогла бы спасти свою жизнь с ее помощью, но надеялась, что мне потребуется нанести всего один удар.

Мы достигли вершины холма, внизу раскинулась вся Яхико. Крошечные домики освещал лунный и звездный свет. Через несколько минут мы нашли хижину – темную деревянную лачугу с поросшим мхом треугольным навершием. Сквозь стены доносились приглушенные звуки метлы и медленные шаги по скрипящим половицам. В окнах горел бледный свет, заслоненный узловатыми ветвями умирающего клена.

В листьях что-то зашевелилось.

Мы замерли, пытаясь рассмотреть источник звука. Пусть здесь было не так темно, как в Ёми, однако скудный свет деревенских фонарей превратил ночь в клубок серых бесформенных очертаний. Шорох определенно доносился со двора, но я не могла найти его источник.

Хиро коснулся моей руки и указал вперед. Проследив за его жестом, я увидела кучу листвы сбоку от хижины. Среди пожухлых красных и рыжих листьев спал зверек.

Лисичка, размером не больше моего предплечья, накрыла мордочку крошечным хвостиком, треугольная голова склонилась набок на подушку из веток. Второй хвост качнулся во сне, за ним ярким веером взметнулись множество красных пушистиков и снова опустились на листья.

– Микудзумэ! – донесся изнутри окрик старухи.

Лиса испуганно встрепенулась, распахнув ярко-голубые глаза.

Хиро схватил меня за руку и потянул за сливовое дерево, укрыв нас темнотой. Сквозь пелену ночи я разглядела лисичку, которая металась туда-сюда, поблескивая яркими глазами-звездочками, вероятно, гадая, откуда донесся звук шагов. Ее большие уши навострились, крошечная пасть распахнулась, зевнула и издала кошачий писк. Лисичка вытянула передние лапы и зажмурилась, потягиваясь. Хвосты распустились позади нее, точно пунцовый пучок павлиньих перьев. Я насчитала целых девять, они раскачивались взад и вперед.

– Микудзумэ! – снова позвала старуха. – Иди спать!

На этот раз лисичка вскочила и зашагала к задней части дома, стремительно скрывшись из виду. Я услышала, как открылась дверь и голос маленькой девочки позвал:

– Я здесь, бабушка!

Дверь снова захлопнулась.

Это и было то великое чудовище, которое следовало уничтожить. У меня внутри все рухнуло, будто желудок набили камнями. Хиро отпустил окружающую нас тьму и вышел из-под дерева.

Я сжала часы Нивена в ладони, и ночь замерла. В бесконечный миг перед тем, как разбудить прикосновением Хиро, я провела пальцами по следам зубов на часах и пожелала: пусть брат окажется здесь. Не затем, чтобы увидеть, как я превращаюсь в монстра, – брат и так считал меня чудовищем. Рядом с Нивеном я становилась холодной и несокрушимой. Какой эгоизм с моей стороны: пускай брат корчится в муках совести, лишь бы мне было удобнее убивать. Я больше не могла думать о Нивене без тошнотворного стыда, поэтому протянула руку и коснулась Хиро, выводя его из заморозки времени.