Переодевшись в тёмно-синие брюки, с одним накладным карманом, в тужурку, такого же цвета, с двумя нагрудными накладными карманами, и в ботинки на толстой универсальной подошве, беглецы, засунув свои вещи в тайник, потрусили к трассе.

На дворе конец октября. Вечера холодные, но перехода на зимнюю форму одежды ещё не объявили. Поэтому приходилось мёрзнуть. Разрешалось тёплое бельё, шапка и перчатки. Дороги не перекрывали, тревогу не объявляли. В нестрогой зоне, пытались вести переговоры с «закрывшимися» в клубной комнате для инструмента, сидельцами.

Администрация была уверена, что они там. Когда у КПП при перекличке обнаружили пропажу двух перевоспитываемых, сразу кинулись искать. Вдруг уснули в клубе, под стульями (такое случалось), или в туалет зашли? Может где-то курят, или за клубом? О побеге пока не было и речи. Поискав везде, где, по мнению охраны, могли скрываться сидельцы, обнаружили запертой комнату.

– Что здесь? – спросил начальник режима – обладатель трёх белых квадратов на рукаве – Хлебосол, присутствовавший, как и всё лагерное начальство, на политинформации, а сейчас возглавивший поиск. Он отряхивал красную каракулевую папаху, испачканную где-то в мел, и тихо матерился, ожидая ответа.

Шамба ответил быстро и по-деловому:

– Комната для инструментов.

– Тихо всем! Ша, тихо! – рявкнул начальник режима, и приложил ухо к двери. – Да заткнитесь, наконец! Нескоро, но всё же установилась относительная тишина. Все бригады стояли в строю рядом с КПП. Кое-кто бурчал про ужин и отдых. В отделении Крылова шёпотом пытались предположить – куда делись Егор с Толяном. У запертой стальной двери собралась небольшая толпа. В основном это были красношапочники с нашивками на рукавах из состава администрации лагеря. Там же стояли рядом бригадир Хмуров и командир отделения Крылов. Крылов смотрел сквозь запотевшие очки и мелко трясся.

– Там кто-то есть, – почему-то шёпотом констатировал Хлебосол. Замначальника лагеря толстый «красношапочник» Курвов, кряхтя, тоже приложился к двери. Поза была неудобной и портупея давила на живот. Он быстро покраснел, распрямился и подтвердил тоже шёпотом:

– Точно… Шорох… и шаги какие-то…

– Дай я… – отпихнув подчинённых, к двери подошёл Начальник лагеря Гнут. – Снял красную папаху, поправил воротник новенького офицерского ватника и, вытянув шею, приложил своё ухо – пельмень (видимо, бывший борец) к холодящей стали двери. Долго слушал, потом распрямился, надел папаху, сплюнул в сторону, и дал команду:

– Ломайте… там они, я слышал.

– Ломайте дверь, – повторил команду Хлебосол, – Побыстрее, – пискнул толстый Курвов…

Но никто не тронулся с места.

– Кто ответственный за хозяйство, а? За клуб? – спросил Гнут.

Шамба вышел вперёд, снял шапку, смял её в руках и виновато сказал:

– Я. Начальник клуба Шамба, – он смотрел в пол перед собой, не смея взглянуть в глаза начальству.

– Ломай! – рявкнул Гнут.

– Так нечем… Не положено иметь инструмент. Только вольникам. А у них конец смены… никого…

Гнут покраснел в тон своей папахи. Оглядел пригнувшихся своих подчинённых, и разразился тирадой, из которой было ясно одно – «Если дверь не сломают в течение пяти минут, он всех поимеет вместе с их роднёй до седьмого колена!»

Подчинённые рассыпались в полной готовности найти слесаря, техника, или чёрт знает кого, лишь бы не находится рядом с разъярённым начальником. И пока они искали способ взломать эту дверь, Гнут пробовал вести переговоры с запершимися там перевоспитываемыми. Он подошёл вплотную к двери и голосом, не терпящим возражений, заговорил:

– Даю вам пять минут. Если откроете дверь – отделаетесь десятью сутками штрафного изолятора! Если не откроете – пожалеете, что родились на свет. Вам ясно?

Дверь молчала, комната за ней продолжала шуршать и вздыхать, не оставляя сомнений – там кто-то прячется.

– Если дверь сломаем – живыми вы, выблядки, не доедете до трибунала! Удавлю, как щенков! – неистовствовал Гнут. Порежу на ремни! Суки драные! Гниды казематные! Срань болотная! Или выходите – или вам пи…

И такое «пи… пи… пи…» в течение всех отведённых на раздумье пяти минут. Дверь оставалась неприступной.

– Где слесарь? – всё больше распаляясь, орал нач-лаг. – Привести эту суку сюда!

Подбежал Хлебосол и что-то на ухо сказал Гнуту.

– Что? Да как? Пьёт? Да я его!

– Он не в нашем ведении… У него ведомство другое… Пытаемся связаться с начальником КЭЧ и службы быта… – докладывал Хлебосол. – Я давно говорил – не надо делить службы. Всё в лагере должно быть своё…

– Подожди, – Гнут немного успокоился. – Это не нам с тобой решать, – и опасливо зыркнул по сторонам. – Иди звони в КЭЧ… Проси, умоляй, угрожай, обещай… Что хочешь… Но слесаря с инструментом давай! Или МЧС вызывай!

– Они не едут, – подошёл Толстый Курвов. – Говорят – «Зона закрытый объект». Требуют согласования со своим руководством. Я дозвонился, обещали перезвонить. Но сами знаете – сейчас телефоны мобильные после работы выдают только первым лицам в ведомствах. Вот они пытаются…

– Ладно, – Гнут подошёл к двери ещё раз. Кашлянул и заговорил совсем другим тоном:

– С вами говорит офицер первого ранга Гнут… Начальник лагеря, – он покачал головой и тихо, практически себе под нос, добавил: —… пока ещё… – потом, кашлянув, продолжил:

– Жду выдвинутых требований… и… – он задумался на мгновение, вспоминая, как там говорили в таких случаях герои старых фильмов. Сейчас фильмы все только для служебного пользования. Достать трудно. Вспомнил: —…и ваших пожеланий. Обещаю рассмотреть любые. Только не молчите…

Дверь не открылась. Шорох продолжался, но голосов не было.

– Может, там нет никого? – испуганно предположил Курвов.

– Я, по-твоему, – глухой? – отойдя от двери, спросил Гнут. – И он глухой? – указал на Хлебосола. – И он? – на Шамбу. – И они все глухие?

– Нет, что вы, что вы… – Курвов покраснел и стал заикаться: —П-просто н-не от-отвечают, я и-и п-подумал…

– Что там со слесарем? – махнув рукой, спросил Гнут у Хлебосола.

– Я распорядился с объекта строительства вызвать слесаря. Он недавно от нас вышел. Нормальный гражданин… живёт в тридцать шестом бараке… Тут недалеко. За ним пошли.

Слесарь пришёл только через час. К этому времени всех перевоспитываемых вернули в строгую зону, предварительно пересчитав и обшмонав, а администрация, во главе с Гнутом, разместилась в клубе. Слесарь пришёл, но инструмента при нём не было.

– А где инструмент? – был задан вопрос.

– Нам с собой уносить не положено… Инструкция. Нужно завскладом дополнительное распоряжение на выдачу в сверхурочные часы…

Гнут негодовал… Где-то через полтора часа после начала хипеша дверь открыли… И, естественно, никого там не нашли…