– Когда после гайдаровских реформ Россия ступила на краешек рыночных отношений, нам казалось это – навсегда… Только не казалось это тем, кто не представлял себе, что в стране могут быть свободные выборы, свободные партии, свободные суды, пресса… Свобода предпринимательства, свободные люди, наконец! Что власть должна периодически меняться, что мнение одного не должно безоговорочно приниматься как аксиома. Усиление пирамиды власти привело к необходимости не выбирать, а назначать феодалов – губернаторов, попытка контролировать бизнес – привела к укрупнению и монополизации всех сфер экономики, а затем и к огосударствлению его полностью. А людишки… ну, то есть мы… Быстро подстраиваются, ища силу. Где сила – там и прихлебатели. И не потому, что плохие. А потому, что каждый хочет просто нормально прожить отведённый ему срок. Вот и прощаем малые прегрешения власть имущих… Лишь бы не отодвинули от дележа… Вот и соглашаемся с властью во всём – лишь бы самому удержаться, лишь бы не вытолкнули, лишь бы перепало и нам… кусок дающий – всегда диктует. Люди нормальные, вот только…

– Квартирный вопрос их испортил? – грустно улыбнулся Роммель.

– Да… да… и он тоже. Лучше и не скажешь… Вопрос личного благополучия заложен в нас как инстинкт… Мощный инстинкт самосохранения…

Так вот… продолжая тему огосударствления всех сфер… убрав своим госрегулированием всю конкурентную среду, диктаторы-управленцы довели дело до дефицита, пропало всё. Они кинулись к предприимчивым «Давай-давай!» Ха! Было поздно! Бизнес умер, конкуренции нет! Кто сможет конкурировать с госкорпорацией, которая дотируется государством. Но скоро дотации кончились, а госкорпорации стали сильно убыточными – наступил конец. Что-то надо думать. Искать виновных! Нашли! Запад! Он виноват во всём, конечно! Закрыть границы – да и дело с концом. И ведь большинство поверило, потому, что не умеют ничего делать. Пассионарный слой выжжен налоговой политикой, жёстким регулированием и бюрократическими преградами. Кто уехал, кто разорился и спился. Кто приспосабливается. Но кормить народ-то надо. А чем? – Бронштейн, чуть споткнувшись, слегка придержался за локоть Саши. Он тут же сконфуженно одёрнул руку и извинился.

– Простите, гражданин начальник… – слова извинения прозвучали нелепо и комкано.

– Перестаньте, Эммануил Аронович. Я такой же заложник положения, как и вы… И миллионы других. Продолжайте – интересно.

Профессор продолжил, слегка, в знак почтения, кивнув головой:

– Вернули обычный способ – бесплатный труд. Вот мы и трудимся. Виноватого найти – проще простого. Был бы человек – статья найдётся. Мы смеялись над этой идиомой. А надо было её выжигать калёным железом, надо было орать на всех углах… Надо было…

– Пришли, – Саша остановился у входа в контору.

Профессора определили на бумажную работу. Подсчёты, табели, учёт выполнения работ, трудодни… Так он до сих пор и трудится.

Часто вспоминал тот разговор председатель Александр Оттович, многое понял. Со многим согласился. Не понравилось, что опять наша интеллигенция говорит заумно, издалека и непонятно… Отсюда и беды. Проще, господа… Всё проще. Но суть сказанного Бронштейном – Кудиновым понятна. Мы сохраняем привычный метод. Метод, доставшийся нам от далёкой Монгольской империи. И ни года, ни перемены не в силах что-то поменять. Метод правления один – жёсткое единоначалие… как в армии… Отрицание мнений, отличных от генеральной линии. Уничтожение инакомыслия на корню. Превращение людей в послушное голодное бессловесное стадо, готовое на всё ради куска хлеба и сохранения жизни…

Саша подошёл к своему флигелю. Дверь приоткрыта. Странно… В окнах темно. В домике – тишина. Осторожно вошёл. Зажёг свет. Лампочка светила довольно ярко. Из прихожей – в гостиную. Тоже зажёг свет. Порядок. Со стола всё убрано. Никого нет.

– Егор! – позвал председатель. – Егор!

– Здесь мы, здесь, – тихо ответил Егор, спускаясь со второго этажа.

– Что за шухер?

– Всё спокойно… Побирушки приезжали. Да, не заморачивайтесь. У нас знаешь, сколько кормится, – Саша незло махнул рукой. – Давай отдыхать. Завтра – передислокация. Легенду расскажу прямо сейчас. Вы – наверх, располагайтесь. А я через пару минуток поднимусь.

Устроившись наверху, беглецы стали слушать подошедшего председателя.

Они проговорили план завтрашнего дня. Без лишних слов, по-деловому. Саша рассказал о таких вещах, о которых Егор и не догадывался. Он объяснил, что после побега – выход у беглецов один – примкнуть к организации, борющейся за освобождение страны от тирании. Егор и Толян слушали с недоумением и страхом.

Они и предположить не могли, что существуют люди, которые осмелились идти против ужасного террора в стране. Но Роммель объяснил, что таких людей много. Что завтра он познакомит их с ними. И что от них требуется только одного – поверить ему. А он их не подведёт. На этом закончили.

Ещё Роммель пояснил, что утром идти всем вместе нельзя. Чужих приметят сразу. А Саша пока не выявил «шептуна» на своём хуторе. Подлость можно ждать от кого угодно. В каждом хозяйстве, в каждой бригаде был завербованный стукач.

– Так что, – говорил председатель, – я уйду рано. А часам к десяти, когда все будут на рабочих местах – подъедет грузовик. Станет левым бортом к дому. Сначала из него выгрузят дрова. Присмотритесь. Осторожно… Егор – ты же лучше меня знаешь. Прокрадываетесь… и в кузов. Там брезент. Укроетесь и затихните. И чтобы – тише воды, ниже травы. Ехать недалеко. Приедете – вас окликнут. Вопросы?

– Ясно всё, – буркнул Толян, явно обидевшийся, что Саша сказал – «Егор, ты знаешь». Толян, между прочим, тоже не лыком шит. Но вслух обиды не выразил.

– Отлично, – резюмировал председатель. – Отбой.

План был прост, и поэтому всё должно было произойти без сучка, без задоринки. Грузовик прибыл в девять пятьдесят восемь. Двое и водитель вылезли из кабины и стали разгружать дрова, складывая их у сарая. Ровно в десять тридцать в кузов залез Толян. Через минуту – Егор. Накрылись брезентом. Замерли. Хлопнули закрывающиеся двери кабины. Грузовик заурчал и тронулся. Буквально через несколько секунд Егор с Толиком услышали крики и свист. Грузовик встал. Кто-то стукнул чем-то металлическим о кузов и спросил:

– Что везёте? – голос был противный и писклявый. Даже не поймёшь – мужик или баба.

– Председателю дрова привозили. Вот накладная. Вот наряд… путёвка…

– Открывай борт. – Это зачем ещё?

– За сеном! – грубо оборвал писклявый, – открывай, говорят… План повышенной угрозы объявили… Всех трясём.

– Да нет проблем, Кузьма. Ты же меня знаешь… Сейчас монтировку достану, а то, блин, борт, сука, клинит. Еле закрыл.

Егор и Толик лежали под пыльным пахнущим сырыми дровами брезентом, и не могли повлиять на ситуацию. Что за люди их остановили? Вооружены они? Как поведёт себя водитель?

– Да ладно… Я залезу, сам проверю.