И не смей перекладывать ответственность за свою лень на других. Ты сам, Василий, вместо того чтобы готовиться к уроку, просидел весь вечер с книжкой. Читать, конечно, надо, но не во вред же учёбе.

Василий хотел что-то возразить, но в этот момент я вышел из-за угла. Мгновенно воцарилась тишина, а потом меня буквально чуть не снёс с ног ураган по имени Анастасия.

– Мадемуазель, познакомите меня со своими спутниками? – Я очень рад был видеть сестру.

– Это Василий Сталин и Артём Сергеев[18]. Он…

– Я знаю, Настя, – перебил я её. – Будем знакомиться, молодые люди?

– А вы кто? – спросил Василий, прищурив один глаз. А как у него полыхнула ревностью аура, когда Настя повисла у меня на шее.

– А я старший брат вот этой красавицы. – Щёки Насти покраснели. – Меня зовут Виктор.

– А вас за подвиг наградили? – вступил в разговор Артём.

– Ну насколько мне известно, у нас в стране просто так награды не раздают, – отшутился я. – Кстати, а почему княжна?

– Не знаю, – ответил не унывающий Василий, – как-то так само получилось. И учителя говорят, что она знает так много, как будто училась ещё при царе в гимназии.

– Ну что, Виктор, познакомился с моими архаровцами? – Сталин подошёл по тропинке в сопровождении Берии.

– Познакомился, товарищ Сталин. Только они не архаровцы, а очень даже хорошие ребята. С ними позаниматься, и будут настоящие бойцы, – я приветливо улыбнулся.

– Добрый день, дядя Иосиф, – раздался из-за плеча голос Насти.

Наверное, звук от моей упавшей челюсти был слышен во Владивостоке. Дядя Иосиф. Это она так назвала Сталина, а тот расплылся в улыбке от удовольствия. При этом с тем же Берией она поздоровалась, назвав его по имени-отчеству. Что тут вообще произошло, пока я был оторван от реальности?

Обстановку разрядил Власик, вынесший гитару.

– Вот, товарищ Головин, есть гитара, а аккордеон уже отнесли в беседку.

– Ура! Витя будет петь! – обрадовалась Настя.

– Буду, но вы втроём вначале марш делать уроки, а потом можете послушать, если вам разрешат, – строго сказал я.

Настя что-то шепнула на ухо двоим своим кавалерам, и они убежали в дом.

– Молодец твоя сестра, Виктор. – Сталин проводил взглядом дружную троицу. – Она моих анархистов держит буквально в кулаке. Они меня так не слушаются, как её.

– Это не удивительно с её-то характером. Не даром там, – я поднял глаза к небу, – её наградили орденом и потом ещё две медали вручили.

Сталин покосился на стоящего рядом Берию и кивнул своим мыслям. Понятно, будем увеличивать круг посвящённых. Оно и правильно. Нам с Берией плотно работать, и он должен понимать, откуда взялась вся та информация, что проходит через Специальный комитет. Он и так уже о многом начал догадываться сам.

– Есть мнение, товарищ Головин, что приглашённым сегодня товарищам нужно о многом узнать… – Сталин открыл коробку папирос «Герцеговина флор» и с видимым удовольствием закурил.

– Я надеюсь, товарищ Сталин, – я тоже перешёл на официальный тон, – что этих товарищей не будет слишком много?

– Нет, не будет. Я пригласил помимо товарищей Берии и Кирова ещё и Буденного с Ворошиловым. Пока будет достаточно и их.

Я кивнул, соглашаясь, и мы прошли в беседку, рядом с которой стоял пышущий жаром большой мангал. Майская погода баловала тёплыми солнечными лучами и цветущими деревьями и кустарниками.

Не успели мы усесться, как приехали ещё два авто. Из одного вышли Будённый с Ворошиловым, а из другого – какая-то девчонка, которую встретил Киров. Хотя почему с какая-то? Не сложно было догадаться, что это его внебрачная дочь Женя. Видимо, Мироныч смог решить данный вопрос со своей женой, которая раньше была категорически против девочки.

– Пойдём, Виктор, встретим гостей.

Сталин поднялся из-за стола и вышел из беседки. Я последовал за ним. Поздоровавшись с прибывшими, я подошёл к отчаянно краснеющей девочке.

– Здравствуйте, Женя, – я протянул ей руку, – меня зовут Виктор, и я очень рад с вами познакомиться.

– Ой, здравствуйте, – ещё больше смутившись, она протянула свою маленькую ладошку. – А откуда вы меня знаете?

– А я, Женя, волшебник и знаю всё про всех. – Я как можно искренне улыбнулся.

В этот момент дверь на крыльце с грохотом распахнулась и на улицу выскочил взъерошенный Васька-Красный. Видимо, услышал шум подъехавших машин и выбежал посмотреть, кто там приехал. Как я понял, Сталин поселил своих детей здесь, рядом с собой, и решил сам принимать участие в их воспитании. Видимо, мои рассказы об их судьбе не прошли даром. Правда, Светлану я ещё не видел.

– Василий, можно тебя на минутку? – окрикнул я непоседливого юношу. – Вот, познакомься с девушкой. Её зовут Женя, и она дочь товарища Кирова. Будь другом, проводи её к моей сестре. Я хотел бы, чтобы они познакомились и подружились.

Василий, мгновенно вспыхнув от смущения, протянул руку такой же красной Жене. Я едва не расхохотался от этой сцены. Сталин также стоял чуть в стороне, пряча улыбку в усах. Киров же, остановившись у самой беседки, с интересом наблюдал за происходящим.

– У меня такое впечатление, что эта девчонка тебя заинтересовала, – сказал Сталин, когда пылающая кумачом парочка скрылась с крыльца.

– Так ещё бы не заинтересовала. Там, – я неопределённо махнул рукой, – это была единственная девушка-командир танковой роты, гвардии капитан. Пять боевых орденов, медали. Всю войну прошла.

– Да, героическая девушка, – Сталин вздохнул. – Надеюсь здесь ей не придётся воевать.

– Для того и работаем, чтобы ни ей, ни Насте не пришлось стрелять во врага.

Шашлыки были отменные. Мясо так и таяло во рту. Когда первый голод был утолён, Сталин постучал вилкой по графину с грузинским вином.

– Товарищи, мы здесь собрались не только для того, чтобы покушать шашлык и отметить выздоровление товарища Головина. Мы здесь для того, чтобы донести до троих из вас информацию, которая идёт под грифом «Особой государственной важности». Всё, что вы здесь услышите, является абсолютной правдой, какой бы фантастической она ни казалась. Сейчас Виктор введёт вас в курс дела.

Я встал и начал свой рассказ.

– Меня зовут Головин Виктор Михайлович. Я родился в тысяча девятьсот семьдесят пятом году…

Пока я говорил, в беседке стояла мёртвая тишина. Естественно, я опустил момент, связанный с чтением их воспоминаний. Сталин и Киров знали об этом, а остальным данная информация была ни к чему. Почти час я описывал события истории того мира, вплоть до момента моего переноса сюда. Как говорится, шок – это по-нашему. А по-другому и не назвать то, что испытали Берия, Ворошилов и Будённый.

– Мистика какая-то, – произнёс Ворошилов, вытирая выступившую на лбу испарину.

– Нет, Клим, это