— Не кашляй на будущий брауни, — шутливо возмущается парень, закрывая от меня миску, ну точно ребенка. — Никто не будет есть вшивый брауни.

— Вшивый? — Меня пробирает на смех. — Ну извини, что у меня аллергия на твое убожество. Ставь уже свою бурду в духовку, вдруг выйдет съедобно.

Я морщу нос, придирчиво наблюдая, как парень наполняет форму тестом. Мои слова его, похоже, не обнадеживают. Верится, действительно, с трудом. Будто дряхлая кошка срыгнула нам эту смесь.

Фу, забыли.

Прошло несколько недель с той разборки с Тианой, и все как будто вернулось в свою колею. Но не совсем. В школе я больше не одна — словами не передать, какая это радость. Чувствую себя счастливой, счастливее, чем когда-либо благодаря легкости и ясности в голове. Я даже написала Тиане, предложила выслушать, если ей когда-нибудь захочется поговорить. Разумеется, она не ответила, но я готова ждать. Как бы ужасны ни были ее поступки, никто не должен оставаться один.

Я бы солгала, если бы сказала, что между нами с Алеком ничего не переменилось. Появилось кое-что, какая-то робость. Теперь, когда ничто не стоит на нашем пути, мы будто не знаем, что «с нами» делать. Я ловлю на себе его взгляды, но он каждый раз отворачивается.

Я стараюсь не загоняться, сохранять с ним непринужденное общение, хотя потихоньку начинаю тревожиться. Симпатична ли я ему хоть немного? Или это все дружба? А если симпатична, осталось ли это неизменно?

— Готово. — Алек демонстративно захлопывает дверцу духовки. — Оставляем на 15 минут? Давай тогда начнем убираться, что ли.

Я обвожу взглядом кухню. Все не так уж плохо. На полу немного муки, да разбитое Алеком яйцо валяется, могло быть и хуже. Озаренная внезапной идеей, кошусь на пачку муки. Что задумала, ясно без слов.

— Угум, — бормочу я, а сама наклоняюсь набрать пригоршню муки. Алек убирает на место разрыхлитель (надеюсь, пяти чайных ложек для одного брауни будет достаточно), а когда поднимается, я запускаю муку ему в лицо. Запоздало осознаю, что рвения можно было и поубавить.

— Да чтоб тебя, — орет Алек. — За что ты меня ударила?

Он болезненно ахает, вдыхает оставшуюся возле рта муку, и заходится в безудержном кашле, выпуская белые облачка. Слежу за происходящим с отвисшей челюстью. Блин. Блин. Блин. Блин. Натворила же я дел.

Опасно пячусь назад. Алек ловит меня взглядом, откашливая остатки муки. Его глаза грозно сужаются — ну подумаешь, по носу ударила да чуть не придушила — и если бы можно было убить взглядом, покоилась бы я уже в земле. Но есть и плюсы — сосед мой теперь снеговик. Хотя его убийственный взгляд расслабиться не дает.

Влипла я, конечно, по самое не хочу.

— Ну все. — Голос соседа точно каменный, а глаза впиваются в меня, что не отодрать. С ужасом слежу, как он достает из упаковки яйцо. Известно, что за этим следует. Мозг кричит бежать, но ноги отказываются подчиняться, и менее чем за секунду рука Алека со звонким шлепком опускается мне на макушку. Я зажмуриваю глаза и с омерзением ощущаю, как слизь стекает по волосам, бежит по лицу. Алек смеется.

— Фу, — взвизгиваю я. — Болван.

— Я же несильно, в отличие от некоторых. — Он ухмыляется, обнимая меня за плечи. — Ладно, надо прибраться, пока мама не пришла.

Разомкнув объятия, Алек принимается убирать посуду с разделочного стола, а меня, как в худших традициях жанра, хватает нежданная тоска по его рукам. Какая нелепость. Сосед передает мне швабру, и мы направляется с ведром к раковине. Вода ударяется в дно ведра, поднимая брызги и пузырясь от моющего средства.

— Теперь заново придется душ принимать, — ворчу я, проводя рукой по склизким, испещренными скорлупой волосам. — А я только сегодня мылась.

На мою жалобу Алек снимает с ведра немного пенки и «моет» мне щеку.

— Теперь не придется.

Намереваюсь снять немного со своего негодования и мазнуть его в ответ, когда нас прерывает телефонный гудок. Сразу узнаю рингтон — My Chemical Romance.

Сдвигая брови, Алек копошится в кармане и достает дорогую, стильную модель телефона. Включает экран, морщась в неясности. А выяснив, кто звонит, тут же завершает вызов и откладывает телефон. Игнорирует мой взгляд, забирая швабру. Выглядит бледным. Что-то не так?

— Кто звонил?

— Отец, — чуть помолчав, бурчит Алек

— Ого.

Изображаю удивление. Но по-честному, я не особо вникала в его историю с отцом. Знаю только, что тот оставил семью, узнав о бисексуальности жены. Не думала, что они продолжают общаться. Все-таки эгоистично было заваливать парня проблемами, не замечая его собственных трудностей. Я гляжу на Алека, тот сосредоточенно трет плитку.

— Все путем? — Не знаю, что сказать.

Парень только мычит.

Воцаряется натянутая тишина. Если не хочет, пусть не говорит, одергиваю себя. Тем не менее, вспоминаю сколько всего сама ему доверила и внутренне сжимаюсь. Очевидно, что он все еще от меня отгораживается.

— Райли, — вздыхает парень.

— А?

— Извини, просто… Мне сложно об этом говорить.

Я смотрю ему в глаза.

— Не оправдывайся. Я понимаю, ты хочешь оставить сокровенное при себе. Все путем.

— Мой отец — урод, — не удерживается Алек. — Этим все сказано. Он пытается поддерживать со мной общение по почте, телефону. И да, он выплачивает алименты… но на маму ему плевать. Он не говорил с ней со дня ухода. Для него ее не существует, а значит, и я не хочу иметь с ним дел. — Он снова вздыхает, замечая, что пока говорил, развел на полу лужу.

— Тебя можно понять, — успокаиваю я. Чувствую, он не хочет развивать тему. Должно быть, нелегко остаться без отца. Я понимаю, каково это — терять людей, но, по крайне мере, со своим папой я в относительно хороших отношениях. Видимо, мама была права — Алек стал таким скрытным из-за проблем в семье.

Я забираю у Алека швабру и тру лужу. Осталось немного: убрать со стола, переодеться да себя привести в порядок. Яичный след на шее высыхает и трескается. На щеке лопается пена.

Наступает комфортная тишина. Похоже, Алек с головой ушел в свои мысли, так что, не обращая на него внимания, я напеваю себе под нос его рингтон и вытираю пот. От моей одежды и волос разит яйцом, а у Алека все еще осталась мука на бровях — без улыбки не взглянешь. Даже испачканный он умудряется выглядит отлично. На меня-то, верно, смотреть страшно.

— Райли, — заговаривает парень. — Как у тебя это выходит?

— Что? — Я удивленно натыкаюсь на его взгляд. — Мыть пол?

— Нет. — Горящие глаза прожигают меня — глубже океана, много краше океана. Голос серьезный, волнующий, совсем не в тон моей шутливости. — Просто ты… всегда находишь нужные слова. Понимаешь, как лучше вести себя со мной. Я рассказал тебе об отце, что не хочу общаться с ним и ты… просто приняла это. Не стала предлагать наладить с ним отношения, ничего не выпытывала, не наседала. Просто выслушала. Ты знала, что мне требуется. Как?