Зура прицелился… В собственное отражение в зеркале.

Те времена, когда его тошнило от самого себя, прошли. Он сжился с собой — пустым, жалким, не интересным никому, почти невидимым. Когда в его жизнь вернулись Дато с Машей, он поймал себя на мысли, что не стесняется этого нового себя. Хотя еще десять лет назад сгорел бы от стыда, представ перед ними в таком виде.

Зура нажал на курок. Раздался сухой щелчок. Он совсем недавно использовал последний патрон, и обойма была пуста. Теперь надо где-то достать боеприпасы. Вот только где?

Сегодня он обманул Давида дважды. Не только про пистолет наврал. Но и про Папу. Заверил брата в том, что никогда не искал дружбы с ним, хотя одно время буквально-таки ее жаждал. Поняв, что он, как творец, ничего в этой жизни не добьется, Зураб всерьез надумал стать разрушителем. У него был Браун, у него была злость, у него был знакомый в криминальном мире. Так почему бы, имея все это, не стать бандитом?

Зная, как Сандро любит народную музыку, Зураб пришел на концерт известного коллектива, чтобы встретиться там с ним. Он подошел к нему, заговорил. Затем попросил телефон. Стал звонить. Папа разговаривал с ним неохотно, не понимал, что Зурабу надо. Тогда тот попросил достать ему патроны для Брауна. Тем же днем они были ему доставлены. Но когда Зураб намекнул Сандро, что не прочь применить их, стреляя в людей, Папа расхохотался и велел не забивать себе голову фантастикой, а переходить на другой жанр. Например, на юмористический. Его, Папу, Зурабу удалось рассмешить. Так, может, и остальных получится?

Теперь об этом смешно вспоминать. Но тогда Зуру поведение Папы страшно задело. Он оскорбился настолько, что написал рассказ, в котором расправился с человеком, точь-в-точь похожим на Сандро, утопив его в ванне с кроваво-красной краской…

Вдруг Зураба как током дернуло! Краска! Олифа тети Розы, что стояла на деревянной полке.

Между двумя банками была засунута толстая тетрадь. Она совершенно точно не принадлежит соседке. Тетя Роза хранила в сарае только нужное. От бесполезных же вещей без колебаний избавлялась. К ним, безусловно, она относила и старые тетради, если даже книги в макулатуру сдавала.

Зураб быстро засунул Брауна в тайник и бросился к выходу, на бегу доставая из кармана ключ от сарая.

Хорошо, что Маша не нуждалась в деньгах. Той суммы, которую она выручила от сдачи бабушкиной квартиры, ей в Тбилиси хватало на райскую жизнь. Она ни в чем себе не отказывала: передвигалась на такси, заходила в любые рестораны, посещала бассейн, бездумно тратилась на одежду. Не напрягаясь особенно, она могла бы затеять грандиозный ремонт или приобрести приличную машину в рассрочку. Только погружаться в суету не хотелось. Поиск материалов, затем бригады мастеров, вечный мусор, «терки» с шабашниками — от всего этого она устала в России, когда ввязалась в строительство дома… Страховки, парковки, заправки, технические осмотры — все то, что сопровождает повседневную жизнь автовладельца, напрягало не так сильно, и все же… Кому это все надо? Нет, кому-то, конечно, но не ей. Совершенно точно!

После «службы» в театре она зашла в торговый центр напротив «Редисона», купила пару платьев и туфли. Порадовала себя. Затем, перейдя дорогу (пронеслась прямо по шоссе, поленившись идти к подземному переходу, но в Тбилиси так поступали многие), заглянула в супермаркет и накупила всяких вкусняшек.

«Хорошо, что я не нуждаюсь в деньгах, — тогда-то и подумала Маша. — А то бы пришлось перебиваться с хлеба на воду и донашивать старые вещи. Ведь денег я в Тбилиси не заработаю. В театре мне будут платить копейки. Даже если я смогу выбиться в основной состав, зарплата меня не порадует. Я за последний час потратила больше…»

Обвешанная пакетами, Маша направилась к стоянке такси, да передумала. Домой всегда успеет. Вернувшись в супермаркет, она оставила покупки в камере хранения и поднялась на лифте на второй этаж. Там находилась небольшая парикмахерская.

— Вы сможете меня принять? — спросила она у мастера, скучавшего за просмотром картинок в журнале. Второй находился в соседнем кабинете и болтал с маникюршей.

— У нас клиенты по записи вообще-то…

— А если я заплачу сверху? Вы же все равно свободны.

— Клиент придет через полчаса. Если вам кончики подравнять, то давайте.

— Нет, мне нужна стрижка.

— Тогда извините…

Маша вынула из кошелька стодолларовую купюру и продемонстрировала парикмахеру.

— Ваш гонорар. Согласны?

Стрижка в этом салоне наверняка стоила не больше тридцати долларов. А скорее еще меньше. Маша проявляла сейчас чудеса расточительности. За сто долларов в Тбилиси можно сделать прическу у очень хорошего мастера. Но ей не терпелось избавиться от волос…

Она всю жизнь ходила с длинными — то до пояса, то до лопаток, то до плеч. Единственный раз Маша сделала себе «каре», закрывающее шею. Ей не понравилось. С укладкой морока. Надо оттянуть волосы, подвить концы. А если в хвост соберешь, то он получается жалкий.

— Какую стрижку желаете? — поинтересовался мастер, усадив Машу на стул возле раковины.

— Короткую.

— Могу предложить «Сессун». Он до сих пор актуален. Прическа на все времена.

— Нет, я хочу покороче.

— Боб-каре в таком случае. Вам пойдет.

— Вы не поняли. Я хочу стрижку под мальчика. Уж не знаю, как она называется.

— Прямо вот так? — обалдел мастер, проведя рукой по своим волосам. Их длина не превышала трех сантиметров на челке, а на затылке была сантиметровой.

— Да.

— Нет, так я вас стричь отказываюсь, — мотнул он головой. — Понимаю, вы хотите что-нибудь в себе изменить… Опять же за счет коротких волос помолодеть. Но под мальчика вам не пойдет.

— Значит, придется идти к другому парикмахеру. Потому что я твердо решила… — И она стала подниматься с кресла.

— Подождите! Давайте обсудим! — Он взял ее волосы и убрал от лица. — С хвостиком часто ходите?

— Точно.

— Форма лица и шея позволяют вам иметь стрижку под мальчика. Но челку категорически нельзя отрезать.

— Всю жизнь с ней хожу. Хочу кардинальных изменений.

— Если желаете себя изуродовать, пожалуйста. Но я бы рекомендовал ее оставить. Давайте «шапочку» сделаем? Челку можно будет зачесывать назад и набок.

— Черт с вами, давайте!

Мастер просиял и взялся за ножницы.

Спустя сорок минут Маша рассматривала в зеркале новую себя, поворачивая голову то вправо, то влево, то запрокидывая, то опуская подбородок.

— Что скажете? — нетерпеливо спросил мастер.

— По-моему, замечательно, — озвучила свои мысли Маша.

— Да, да, да! — обрадовался парень. — Вы вылитая Линда Евангелиста в лучшие свои годы! Потрясающе! — Он взял мелкую расческу и зачесал челку набок. — И так вам хорошо. А для торжественного случая можно ее взбить, зачесать назад и залачить.