мечтателем стал, что даже боюсь – как бы это плохо не кончилось. Напился бы – если б деньги уже не были пропиты – или влюбился бы, если бы было в кого. Я уже не маленький, скоро, наверное, стареть начну – наш брат быстро старится, говорят.

На английском почитываю Киплинга «Маугли». Но редко – некогда.

Ну, кончаю. Крепко жму твою руку. Желаю тебе всего лучшего. Будь здоров и бодр, братишка.

Глеб.

17/VII 44 г.

Милый Дима!

Опять прошло воскресенье, а от тебя ничего. Очень беспокоюсь. Коля видел тебя во сне плохо, и я вижу. Знаю, что тебе не до писем, да и все может быть, а потому при первой возможности напиши… Целую. Храни тебя Бог!..

22/VII 44 г.

Милый Дима!

Все жду от тебя вестей, но, очевидно, транспорт виной неполучения. Я, конечно, очень волнуюсь. Мне кажется, что на днях я получу от тебя весточку.

Вчера были в Литературном музее на открытии Чеховской выставки. Читали Качалов, Москвин, Журавлев, играла Юдина Чайковского, Мусоргского, Бородина. Было очень интересно. Целую тебя. Храни тебя Бог!..

29/VII 44 г.

т. Командир!

Очень прошу Вас сообщить, если Вас это не затруднит, о судьбе моего воспитанника-племянника ст. лейтенанта Удинцева Дмитрия Павловича. Последнее письмо от него было от 23 июня этого года, а все мои письма и всех родных приходят обратно. Прошу извинить за беспокойство, но беспокойство вынуждает обратиться к Вам.

С глубоким уважением

Н. Удинцева.

Письмо жителя деревни Якуши К. Павлова Наталии Дмитриевне Удинцевой 11.09.44

Уважаемый товарищ!

Получил ваше письмо, в котором вы просите, чтобы вам сообщили о вашем сыне Дмитрии Удинцеве, ст. лейтенанте.

Мне пришлось хоронить наших братьев, павших за освобождение нашей Белоруссии. Ваш сын был убит около д. Якуши с южной стороны в 400 метрах от деревни со стороны шоссе. Похоронен в братской могиле на этом же месте. Ваш сын был награжден орденом Красной Звезды. Документов при нем никаких не было, окрамя письма, из которого я узнал, откуда он. Орден остался при нем в могиле…

Из письма Глеба Удинцева 6 января 1945:

Я вспоминал вас и думал, как вы встречаете этот день. Снег лежит на полях Белоруссии, и сугробы, наверно, занесли Димину могилу. Но ни снега, ни годы не заметают память о Диме в моей душе. В этот час он рядом со мной. Небо закрыто туманом, и звезды угасли во мгле. Сырая морось ложится на лицо, когда я выхожу на улицу. Мрак окутал холмы. Тают огни соседних хат в тумане. Туман закрыл все. Так тина забвения затягивает от нас прошлое, но ветер холодный и резкий порой, ветер рвет туман на клочья, и дивные звезды снова сияют над моей головой. Я помню, помню всех, кого не вижу сейчас, и они рядом со мной. Тишина. Тикают часы. С неслышным грохотом мчится время войны…

Рассказывает Ольга Глебовна Удинцева:

В 1960-е годы отец вместе с Рубеном поехал разыскивать могилу Димы. Меня они взяли с собой. Мне было лет четырнадцать. Мы знали только, что он погиб в селе Якуши под Витебском. Приехали туда на машине, у местных порасспросили, где могила братская. Они рассказали, что, когда прокладывали шоссе Витебск – Лепель – Минск, могила оказалась на обочине дороги, и ее перенесли куда-то в другую могилу. А куда – неизвестно. Мы нигде ничего узнать не могли.

И вот прошло почти полвека, у меня уже трое внуков, и мы с дочкой Катей поехали в Белоруссию покупать им школьную форму. Там для мальчиков очень добротно шьют и подешевле. Нам надо было ехать через Витебск, и мы заблудились, там очень запутанные дороги, а карты у меня нет. И тут мне звонит отец: «Ольга, ты где?» – «Папа, я в Белоруссии». – «Так там же село Якуши где-то рядом, поспрашивай про Димину могилу…» Я про себя думаю с раздражением: «Ну вот, не хватало мне еще Якуши искать, я и так заблудилась». А папе говорю: «Ладно, пап, попробую…»

Ну и мы тупо едем, куда глаза глядят, выехали из Витебска, я за рулем, и вдруг передо мной указатель «Якуши». Я говорю дочке: «Катя, смотри, это же Якуши…» Мы съехали с трассы, видим, что у колодца какие-то женщины стоят. Я подошла к ним: «Извините, разыскиваю могилу своего дяди, погибшего здесь в 1944…» Одна говорит: «Мне мама рассказывала, что здесь жуткий бой был, мясорубка, и все вот это поле было устлано телами погибших. Когда их хоронили, то укладывали в яму пластами и перекладывали одеялами. А в шестидесятые годы могилу снесли. Все косточки собрали и куда-то перевезли, а куда – не знаю…»

И вот с тех пор мы, бывая в Беларуси, объезжали соседние с Якуши деревни, там везде братские могилы, плиты с именами, но нашей фамилии нигде нет. Поищем-поищем и в Москву возвращаемся.

И вот за год до папиной смерти мы собираемся ехать в Литву через Беларусь, и я перед отъездом сижу за компьютером, судорожно перебираю витебские сайты и все думаю: ну как мне найти Димину могилу? И вдруг я о ком-то читаю: «…погиб 25 июня 1944 года, похоронен у деревни Якуши в братской могиле №…, перезахоронен в братской могиле №…» Так по номеру могилы я нашла, где она находится. Стала смотреть список захороненных в этой могиле и нахожу Удинцева. Это оказалось два километра от Витебска, надо по грунтовке в сторону от шоссе ехать, и в глубине села – кладбище. Штук 10–12 бетонных плит. И на каждой плите – список. Но Димы там не было. Но рядом я увидела самодельные таблички. Очевидно, люди находили, как и я, в списках фамилии своих родных и уже сами устанавливали таблички.

Я поехала в Москву, заказала табличку, и в сентябре мы поехали снова и прикрепили табличку «Дмитрий Удинцев». Сфотографировала и привезла папе: «Вот, папочка, я нашла Диму. Теперь он не в безымянной могиле лежит». Папа был уже при смерти, но кивнул мне.

Стихотворения Дмитрия Удинцева

Из детского альбома и отроческих стихов

* * *

Как загадочно все на земле,

Все покрыто пеленой туманов.

И плутают, как во сне,

Люди в темном сумраке обманов.

Как страшно на этой земле

И как много всего злого.

И лишь ясно тому во тьме,

Кто поверил в истинного Бога.

Рождественский сочельник,

1931 (автору 11 лет)

Посвящается тете Кате и дяде Боре

На пустынном отлогом речном берегу

Ива ветви