В церкви вроде бы никого не было, но опрокинутый цветочный горшок свидетельствовал о том, что кто-то сюда всё же пробрался. После того как замер звук колокола, они все услышали странные звуки: то ли вздохи, то ли ворчание. Констебль быстро прошёл в заднюю часть церкви, неслышно миновав цветочную композицию леди Маллингс, и, резким движением раздёрнув занавеси, отделявшие звонницу от церкви, замер на пороге.

Все остальные, подошедшие следом, буквально онемели от представшей их взору картины. На полу лежала в немыслимой позе – одна нога вытянута вперёд, другая где-то под ней – очень полная женщина в съехавшей набок шляпке. Всем четверым потребовалось время, чтобы признать в ней миссис Платтер, хотя та рыдала и хрипела от боли. Верёвка колокола тем временем двигалась из стороны в сторону, но её «хвост» метался по полу как обезумевшая змея, и мистер Платтер, чтобы не попасть под него, бегал взад-вперёд, время от времени подпрыгивая то на одной ноге, то на другой. Ему приходилось слышать страшные истории о «хвостах» колокольных верёвок: они запросто могли оторвать голову. Миссис Платтер ничто не угрожало, но она об этом не знала.

Большой колокол зазвонил снова, на этот раз совсем тихо. Главная верёвка уже еле двигалась, да и буйство «хвоста» стихало, а потом и вовсе прекратилось, и он улёгся кольцами на полу, словно выбившаяся из сил змея.

Никто на помощь миссис Платтер не бросился. Все подошли очень осторожно, точно боялись, что змея снова оживёт и придёт в движение. Уитлейс твёрдой рукой схватил главную верёвку, подержал до тех пор, пока она не повисла, потом аккуратно уложил «хвост», причём всё это было сделано так, словно ничего особенного не происходит.

– С колоколами надо уметь обращаться, – раздражённо заметил Уитлейс. – Здесь всё было готово для звонарей к Пасхе…

Никто не обратил на его слова внимания, потому что все остальные пытались усадить миссис Платтер, которая всё ещё всхлипывала и задыхалась, на кухонный стул. Мисс Мэнсис дала ей носовой платок, а потом очень осторожно уложила её вроде бы сломанную ногу на другой стул.

– Это перелом! – прорыдала миссис Платтер. – Теперь мне предстоит хромать всю оставшуюся жизнь…

– Нет, похоже, всего лишь растяжение, – аккуратно ощупав лодыжку, сказала мисс Мэнсис, хорошо знакомая с такими травмами по временам пребывания в скаутском отряде. – Просто посидите спокойно, пока миссис Уитлейс сходит за водой.

– Конечно, сейчас принесу, – откликнулась Китти и отправилась в сторону ризницы.

– О боже! Я вся в синяках и ссадинах, – пожаловалась миссис Платтер. – А моя голова! Я ударилась о потолок… У меня такое чувство, будто она сейчас расколется пополам…

– Хорошо ещё, что вы догадались надеть эту толстую фетровую шляпу, – заметил Уитлейс, – а то могли и шею сломать.

В его голосе не было сочувствия: что, скажите на милость, взбрело этим людям в голову? Зачем они пытались звонить посреди ночи? И как вообще эти Платтеры оказались в церкви? И для чего?

Вероятно, все они задумались об одном и том же (констебль Памфрит уж точно), но были слишком хорошо воспитаны, чтобы задать эти вопросы вслух. Что ж, скорее всего, они услышат объяснения позже…

Неожиданный звук с другого конца церкви заставил Памфрита повернуть голову. Это было скорее восклицание, чем крик, и донеслось из ризницы. Миссис Уитлейс? Да, это точно она! Вся группа повернулась и уставилась на центральный проход. Раздвинув занавеси, появилась Китти Уитлейс и позвала констебля:

– Мистер Памфрит! Вы не могли подойти сюда на минуту?

Легконогий констебль мгновенно оказался возле ризницы, поскольку понял по её тону, что дело срочное. Остальные, хотя любопытство мучило их не меньше, последовали за ним куда медленнее, потому что не предполагали, что ещё предстоит увидеть.

Мистер Платтер, замыкавший шествие, возбуждённо тараторил, но никто ничего не понял из его слов, скорее даже бормотания: «Кто-то ходит по церкви… чувство долга… ценные вещи… рисковали, конечно… но они с женой никогда не были трусами… дверь заперта… им пришлось её взломать… злоумышленники скрылись, но…»

В этом месте мистер Платтер как будто сбился – они были уже в ризнице, поэтому продолжать не имело смысла: шкаф распахнут настежь, редкие и красивые вещи свалены как попало на столе, а на полу, открытый любому взору, всем знакомый (в деревне не было практически ни одного дома, где бы мистер Платтер время от времени не выполнял мелкую работу) ящик с инструментами.

– Вы узнаёте эти вещи? – спросил констебль.

– Да, – кивнул мистер Платтер с ледяным достоинством, – они раньше были моими.

– Раньше? – удивился констебль и достал свой блокнот, но тут ему в голову пришла другая мысль, и он строго посмотрел на мистера Платтера. – Ваша супруга отчего-то всей своей тяжестью как будто повисла на той верёвке от колокола. Как вы думаете, зачем ей это понадобилось?

Мистер Платтер ляпнул первое, что пришло ему на ум:

– Чтобы поднять тревогу. В Средние века, видите ли…

Нет, похоже, это не годится. Констебль, что-то записав в своём блокноте, сухо заметил:

– Мы живем не в Средние века. Боюсь, сэр, мне придётся попросить вас проследовать со мной в участок.

Мистер Платтер выпрямился.

– Из этой церкви ничего не пропало: ни одна вещь. Так в чём вы намерены меня обвинить?

– В проникновении со взломом, – будто про себя, произнёс Памфрит, что-то продолжая писать в своём блокноте, потом поднял глаза. – А ваша супруга в силах пройти с нами?

– Мы оба не в силах. Не могли бы вы оставить это до утра?

Констебль Памфрит был человеком добрым, поэтому сказал:

– Думаю, мог бы. Скажем, в одиннадцать тридцать?

– В одиннадцать тридцать, – согласился мистер Платтер устало и, оглядев стол, где лежали его инструменты, добавил: – Думаю, лучше здесь всё пока оставить как есть. Нет смысла сейчас их забирать и завтра приносить снова: мне в любом случае нужно починить замки.

– Странное дело, – сказал мистер Памфрит, захлопывая свой блокнот, и повернулся к мистеру Платтеру, неожиданно изменив тон: – Что вы здесь всё-таки делали?

– Искали кое-что, – буркнул тот.

– Вы здесь что-то забыли?

– Возможно.

– Ах вот как… – Констебль убрал блокнот в карман. – Как я уже сказал, вам придётся завтра зайти ко мне и всё объяснить. А сейчас – спокойной ночи всем.

После того как Платтеры, мистер Памфрит и Уитлейс ушли, Китти и мисс Мэнсис принялись наводить порядок в ризнице, и Арриэтта услышала, как мисс Мэнсис задумчиво сказала:

– Думаю, Китти, чем меньше люди будут знать об этой ночи, тем лучше. Вы согласны?