– Я люблю тебя, Дэвид, – сказал он. – Мы ходили в горы, помнишь? На гору Кардиган. Помнишь, тот ручей, где было много маленьких рыбок, сотни, и ты хотел, чтобы мы их все сосчитали? – Дэвида это не тронуло. – Знаешь что, – продолжал Джо: – давай прямо сейчас позвоним маме на ее книжное собрание и попросим приехать, ладно?

– Ладно, – ответил Дэвид.

Они позвонили Лоис Акерман, и хотя я не знала, в чем дело, я очень встревожилась и помчалась домой. Скоро я была уже дома; Джо и Дэвид мерили шагами гостиную и смотрели друг друга со взаимным недоверием; Дэвид по-прежнему держал в руках нож для мяса, хотя Джо он отпустил. Джо же играл роль славного папочки, беспомощного тюфяка, мягкотелого и добродушного.

– Дорогой, что случилось? – спросила я Дэвида. Тот покрылся болезненной испариной; мальчик, которого мы когда-то отвозили в Уэслианский университет на фургоне, полном вещей; там был и чемодан, и большие простыни, и мини-холодильник, где, я думала, он будет хранить колу, пиво, арахисовое масло и прочее, что едят мальчики, но тот так и стоял пустым с распахнутой дверью, как взломанный сейф.

– У него спроси, – ответил Дэвид.

– Он хочет меня убить, – выпалил Джо. – Он приставил нож мне к горлу.

– Отдай мне нож, – велела я сыну. – Это хороший нож для мяса. Из набора. – Я импровизировала, но, к моему удивлению, он просто отдал мне нож. – Спасибо, – сказала я. – Теперь мы можем сесть?

Мы сели в гостиной под картинками из справочника Одюбона; птицы смотрели на нас пустыми глазами, и Дэвид произнес:

– Я всегда знал, что он чудовище, монстр, который не умеет держать член в штанах. Он превратил тебя в свою служанку.

– Я не намерен сидеть здесь и выслушивать этот бред, – взорвался Джо. – Потому что это бред, ясно? Бред сумасшедшего. – Я промолчала. – Ты что, Джоан, даже не вмешаешься?

– Хорошо. Это бред, – сказала я, и Дэвид, прищурившись, уставился на меня. Он хотел, чтобы я сказала правду, верил, что я скажу правду; я легонько кивнула ему, и он, кажется, немного расслабился. – Полный бред. Я твоему отцу не служанка. Я его жена. Мы партнеры. Как и в любой другой паре. – Это была полная чушь; мне самой было стыдно это говорить. Но что еще я могла сделать? Рассказать все как есть? Пусть узнает, что его подозрения оправданы? Я не могла; я должна была быть его матерью. Он уже вырос, но все еще оставался хрупким и незрелым. Его нужно было защищать от его собственных страхов. Кто-то должен был сказать, что бояться нечего.

– Так ты не пишешь за него его книги? – спросил Дэвид.

– Нет, – ответила я. – Нет, конечно.

– Я тебе не верю, – сказал Дэвид, но, кажется, засомневался. Он все смотрел на меня, точно хотел, чтобы я подсказала ему, как себя вести.

– Я не могу заставить тебя себе поверить, – мягко ответила я. – Ты сам должен решить, во что верить. – Он, кажется, готов был разрыдаться. А я взяла его голову в свои руки, и эта голова, полная стилизованных картинок из комиксов, голова, где все было разделено на кадры, а слова вырывались из уст персонажей в виде маленьких облачков с надписями, прижалась ко мне, к моему плечу и краю моей груди, этой покатой выпуклости, с помощью которой женщины успокаивают мужчин и детей. – Все у меня в порядке, Дэвид. Правда, – сказала я. – Никто меня не притесняет.

Дэвид не понимал, что в первые годы у нас с Джо все было не просто в порядке; нам было весело. Я радовалась хорошим отзывам. У меня обнаружился тайный талант, и секретность удваивала удовольствие. Джо был ко мне добр, он действительно любил меня, а поскольку в самом начале написания каждого романа мы общались очень тесно, ему могло и вправду казаться, что он – автор, причем единственный. Он, наверное, нашел способ убедить себя в этом, потому что если бы он этого не сделал, его жизнь стала бы невыносимой. Позже были ночи, когда он бродил по дому, курил и сокрушался: «Как же мне совестно, что мы все это затеяли». Но он никогда не называл «это» по имени, всегда говорил косвенно, как будто в нашем доме стояли жучки, и в итоге мне приходилось его успокаивать, а потом я сама забывала, что это меня надо утешать, не его.

Короче, у нас наладился распорядок, это случилось вроде бы постепенно, а вроде и быстро, и через некоторое время уже не казалось странным; вместе мы просидели в этих комнатах много лет – я за печатной машинкой, он на кровати. Позже я пересела за «мак» с его маленьким смайликом на экране, а Джо – за тренажер в отчаянной попытке накачать оплывший пресс.

А потом пошли трещинки. Он начал изменять, причем в открытую; пресс он качал не для меня, а для других женщин. Измены начались скоро, почти сразу после выхода первой книги; я знала о них и не верила, потому что, когда думала о том, что для него сделала, мне казалось, должна быть какая-то взаимность.

И тем не менее, вот список любовниц Джо (частичный):

Наша няня Мелинда.

Проститутка Бренда.

Несколько женщин с литературных чтений (по всей стране).

Мерри Чеслин.

Две пиарщицы, обеих звали Дженнифер (вот так совпадение).

Увлеченная читательница, написавшая ему письмо, а потом приехавшая издалека специально, чтобы с ним встретиться.

Девушка из бакалейной лавки в Китайском квартале.

Продюсерша экранизации «Сверхурочных» – провального фильма 1976 года с Джеймсом Кааном и Жаклин Биссет.

Я старалась не обращать внимания. Мне ни разу не пришло в голову сказать: контролируй свои позывы. Считай, что это твоя часть сделки.

Контролируй свои позывы. Но разве мужчины на это способны? А может, способны, но мы просто не требуем этого от них? Я пыталась заставить Джо раз в несколько лет, вызывала на откровенный разговор, требовала, но он отвечал туманно, извинялся, а то и все отрицал, настаивал, что я все выдумала, и тогда я решала, что лучше вообще эту тему не форсировать. Что, если он меня бросит? Этого-то я точно не хотела, так зачем терзать его, если он неспособен измениться?

– Заведи любовника, – предложила моя подруга Лора – та после развода спала со всеми подряд и получала от этого огромное удовольствие, пока не заразилась генитальным герпесом от одного специалиста по городскому планированию. Однако меня мужчины не интересовали; я и с Джо-то еле справлялась.

Большинство мужчин нашего с Джо поколения спали с женщинами, с которыми не состояли в браке; это было своего рода обязательное требование, по крайней мере в молодости. Если ты мужчина и пропадаешь на работе, согнувшись в три погибели над печатной машинкой, тебе нужен отдых, развлечение. К любовницам относились как к пинг-понгу, покеру, купанию в речке. Простите, жены, говорили нам мужья, но вы никогда этого не поймете, поэтому мы даже объяснять не станем. Просто не мешайте нам. Никакого длительного ущерба браку не будет; другое дело, если нам действительно придется себя контролировать, держать наши неуправляемые потребности в узде.

Он делился со мной сюжетами для романов, любопытными сексуальными историями, и мы притворялись, что это просто плод его богатого и беспокойного воображения.