Да ладно! Не может быть!

— Ну и каких? Плюсов? — Снежка рассеянно погладила Диму по макушке, как до этого гладила Макса.

— Во-первых, мы познакомились, и, думаю, вполне благополучно. За небольшим исключением. Во-вторых, не хочу показаться паникером, но кто знает, когда сможем снова собраться вместе и… сможем ли вообще. Неизвестно, что будет через месяц и даже через неделю. Ну а в-третьих… Не обижайтесь, девочки, но если после этой сцены вы перестанете быть кое для кого отстойником токсичных отходов, это к лучшему.

— Да, вполне вероятно, — согласилась Снежка. — Правда, кое-кто виртуозно владеет техникой нагадить на голову так, что ты потом чувствуешь себя не только обгаженной, но и виноватой.

— Не стоит, — Слава обнял меня за плечи. — Чувство вины малопродуктивно. Чтобы исправить ошибку, достаточно сознания того, что накосячил. А грызть себя, сто раз пережевывать эту свою вину, доводя ее до абсурда, — путь в депрессию. Не говоря уже о тех случаях, когда вина и вовсе мифическая. Как в этом. Когда ее пытаются внушить. Я бы на вашем месте подумал о другом. Зачем она все это устроила? Почти не сомневаюсь, что именно для того и приехала. Чтобы испортить всем настроение. Мужика вот только жаль.

— Не, Слав, — усмехнулся Дима. — Каждый народ имеет то правительство, которого заслуживает.

— В данном контексте прозвучало несколько двусмысленно, — заметила я. — Кто там кого имеет и каким раком.

— Если в этом смысле, — Слава ущипнул меня за попу, — то любое правительство всегда имеет народ, а не наоборот. Но если народ не устраивает революцию, значит, его все устраивает.

— Каламбурчик-с! — оценила Снежка. — А помните, была такая передачка сто лет назад — «Калáмбур»?

Разговор плавно свернул на всякие телепрограммы, чему я только порадовалась.

Поздно вечером, когда мы уже собирались ложиться, Снежка заглянула в гостевую спальню, которую нам выделили. Слава ушел в душ, а я ждала своей очереди.

— Все нормально? — она протянула мне смывку для макияжа и ночной крем.

— Смотря что, — хмыкнула я.

— Мы с ней когда вышли, я ее в ванную отвела сначала. Она на меня погнала: мол, как я, по-твоему, должна ребенка переодевать, его даже положить некуда. Ну я поинтересовалась, что это вообще за цирк. Как хочешь, говорю, так и переодевай, я тут тоже не у себя дома, и ты об этом прекрасно знала. И как ты думаешь, что она мне выдала?

— Не представляю.

— Мы с тобой — неудачницы по жизни и ей всегда завидовали, во всем. Что у нее муж, дети и вообще все хорошо. Поэтому я так на нее и наехала, что она с ребенком. Предупредила — не предупредила, какая разница? Просто потому что знаю: у меня ничего этого не будет. Кто он, говорит, а кто ты. Все равно на тебе не женится, так и будешь болтаться всю жизнь, как говно в проруби.

— Так и сказала? — не поверила я.

— Да, Мариш. Именно так. Наверно, надо было еще тогда сказать, чтобы забирала Бортникова и проваливала ко всем чертям.

— Да, Снеж, — согласилась я. — Надо было. С ума сойти, мы ей завидовали! Чему? Тому, что у нее муж, о котором она говорит: я его, вообще-то, люблю, но это ж тоска зеленая — думать, что он последний мой мужчина? Или, может, тому, что у нее трое детей и она без конца ноет, мол, утонула с головой в детских проблемах, никакой жизни? Или профессии, которую возненавидела раньше, чем диплом получила? Вот уж с больной головы на здоровую. Если кто кому завидовал, так это она нам. Что у нас любимая работа, что мы сами себе хозяйки и ни перед кем не отчитываемся. Но до сих пор это как-то компенсировалось тем, что у нас в личной жизни была полная шляпа. Не зря она тебе сказала, что мы неудачницы. Именно так она нас и воспринимала.

— Ну да, — кивнула Снежка. — И это поднимало ее в собственных глазах. Мы в заднице, а она на коне. Ладно, спокойной ночи. Кстати, это та самая комната, где я в новогоднюю ночь лежала, пялилась в потолок и думала: все мужики козлы, а я — королева лузеров.

— Серьезно? — я посмотрела на нее с удивлением. — То есть вы с ним на Новый год не того?..

— Разве я это сказала? — рассмеялась Снежка, поцеловала меня в щеку и испарилась.

Уже засыпая, тесно прижавшись к Славе, я подумала: несмотря ни на что, Сову мне жаль. Пусть жалость эта была такая… брезгливая, что ли, но я ничего не могла с этим поделать.

*Dic mihi, quis amicus tuus sit, et tibi dicam, quis sis (лат.) — Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты.

— А может, все-таки ко мне поедем? — без особой надежды предложил Слава, когда мы выехали с «Сортавалы» на проспект Энгельса. — Или я у тебя останусь?

— Нет, Слав, — я положила руку ему на колено. — Не обижайся. Закинь меня домой. Я завтра вечером приеду. Сходим во вторник утром в клуб в последний раз. В смысле, я в последний раз, две недели заканчиваются.

— Ладно. Я тоже в последний.

— А ты-то что? — удивилась я.

— Да то, что стремно уже. В маске не будешь заниматься. И тренажеры никто после каждого эксплуататора не дезинфицирует. Думаешь, зря все клубы закроют?

— А может, еще и не закроют? — обреченно предположила я. Так, без надежды.

— Глянь сводку по городу, — хмыкнул Слава.

— Шестнадцать, — я заглянула в закладки на телефоне. — Как и вчера. Немного.

— Потому что воскресенье. Немного? Шестнадцать было в Ломбардии, когда мы туда в феврале ездили, это я точно помню. А посмотри сейчас.

— Не знаю, сколько в Ломбардии, а по всей Италии на сегодня почти шестьдесят тысяч, — вздохнула я, перейдя в итальянские сводки. — Да, ты прав. Видимо, придется полностью переходить на домашние тренировки.

— Придется. Чем заниматься будешь? Сегодня вечером? Кроме оргии с тортом?

— Ну… всякие там женские дела. Не знаю, о чем ты подумал, — добавила я, перехватив его косой насмешливый взгляд. — В ванне поваляюсь с маской… ну и всякое прочее. А ты можешь наготовить на десять постов вперед. Кстати, да, еще поищу тебе сервис. Пока два отложила, но к обоим есть вопросы. Один подозрительно дешевый, второй дорогой, но с кучей проплаченных хвалебных отзывов.

— Откуда ты знаешь, что проплаченных?

— Слав, поверь на слово, я могу отличить реальные отзывы от платных. Так что еще поищу.

— Хорошо, — кивнул он. — Главное, чтобы не думала о… всяких ненужных вещах.

— Так! — рассердилась я. — А давай ты не будешь мне указывать, о чем думать, а о чем нет?

— Извини, — Слава смутился. — Неправильно выразился. Просто боюсь, вы с Жанной будете себя жрать, что как-то не так себя повели с бедненькой Светочкой, обидели ее, и надо срочно помириться.

Я уже открыла рот, чтобы возмутиться, и… закрыла обратно, вспомнив, как вечером, засыпая, пожалела Сову. Пожалуй, утверждать, что нет-нет, ни за что, было бы слишком самоуверенно. А уж зная Снежку, насчет нее — тем более.