– Да с какой стати? – внезапно разозлился он. – Миленьким для всех всё равно не будешь… Мне осточертело это, понимаешь? Осточертело! Вечное внимание, постоянное фотографирование, повышенный интерес не к моему творчеству, а к личной жизни…

– Но ты же сам избрал этот путь, прости за банальность, – в шоке от того, что осмеливается с ним спорить, произнесла Вика. – Раз уж ты артист, и артист популярный, нужно быть всегда готовым к вниманию к собственной персоне.

– Кому нужно? – уточнил он, недобро прищурившись. – Этим оголтелым фанаткам, для которых совместная фотка важнее, чем, к примеру, роль, которую я репетировал несколько лет? Которым плевать, по большому счёту, на мои спектакли и фильмы – потому что им важнее получить «доступ к телу» и похвастаться затем перед другими такими же фанатками? Да, артист должен отдавать всего себя на сцене или на съёмочной площадке, но после спектакля или съёмок он имеет полное право пожить своей, частной жизнью.

– Я не знаю, – струсив, тут же пошла на попятный Вика. – Сложно всё это… Имеют или не имеют право на личную жизнь известные личности?

– Я не «известная личность», – брезгливо поправил её Белецкий. – Лицом не торгую. Прежде всего, я – артист. Хочу, чтобы оценивали мою игру, мои роли. С кем же я сплю, что ем, в каком настроении бываю, гуляя с собакой, – никого, к чёрту, не должно волновать и касаться.

Он был явно раздражён, и Вика благоразумно промолчала, чтобы не раздувать скандал. Однако от одного осознания того, что они едва не поссорились (в первый раз за всё время, что были знакомы!), у неё сразу же испортилось настроение.

Возле подъезда Белецкого снова поджидали. На этот раз – мужчина и женщина. Увидев их из машины, Вика сразу же поняла, что они явились по душу Александра. Однако на поклонников эта парочка едва ли походила. Скорее уж, на журналистов – тем более что на шее мужчины болтался профессиональный фотоаппарат. Женщина была высокой, тонкой, какой-то изломанной, с пышными кудрявыми волосами, пронзительно-чёрными глазами и крупным носом. Лицо её показалось Вике знакомым, но кто это, вспомнить она так и не смогла.

Впрочем, когда они вышли из машины и приблизились к подъезду, женщина сама представилась.

– Добрый вечер, Александр Владимирович, – сказала она, энергично встряхнув волосами и протягивая руку для пожатия. – Каринэ Саркисян, очень рада знакомству.

Брови Белецкого взлетели вверх.

– Каринэ-э-э Саркися-а-ан? – с иронией переспросил он, нарочно растягивая гласные. – И вы полагаете, что я должен ответно шаркнуть ножкой и сказать, что счастлив с вами познакомиться?

– А почему бы и нет? – Она невозмутимо передёрнула плечами. – Мы же с вами интеллигентные люди…

Белецкий от души расхохотался.

– И вы смеете называть себя интеллигентным человеком после того бреда, что напечатали в своём поганом журналишке?

– У меня не поганый журналишка, – отчеканила Каринэ невозмутимо, – а самое популярное глянцевое издание в стране. Однако, если вы не согласны с моим материалом, то можете внести ясность, ответив на кое-какие мои вопросы… Я с удовольствием опубликую вашу точку зрения о конфликте.

– Очень мило. Нет, это просто потрясающе! – Он вновь громко рассмеялся. – Спрашивать мою точку зрения после того, как лживая и пристрастная статейка уже была опубликована? Чтобы выставить всё в таком свете, будто я в страхе торопливо оправдываюсь перед народом? Да не дождётесь…

– А вот ссориться со мной я вам не советую, Александр Владимирович, – промурлыкала Каринэ, но от её интонации веяло не мягкой домашней кошечкой, а гибкой и опасной пантерой.

Белецкий воззрился на неё в непередаваемом изумлении – будучи прекрасным актёром, он великолепно выдавал всю гамму человеческих эмоций.

– Что-что? Вы мне угрожаете, дорогуша?

– Нет, предостерегаю. Нужно дружить с журналистами, которые пишут о вас статьи. – Она пожала плечами.

И тут терпение Александра, наконец, лопнуло.

– Да не собираюсь я с вами дружить! – рявкнул он. – Вы мне отвратительны… Вы все, слышите? Собирающие сплетни, вынюхивающие, не смердит ли где, чтобы урвать кусочек…

– Выбирайте, пожалуйста, выражения, – сухо ответила Каринэ, и даже её крупный нос, казалось, вдруг обиженно заострился.

Вика предостерегающе и одновременно успокаивающе прикоснулась к руке Александра, собираясь что-то сказать, но он опередил её.

– Да идите вы на хер! – брезгливо бросил он в лицо журналистке. – Боже, как же вы меня все достали…

Губы Каринэ побелели. Однако она быстро справилась с собою и холодно кивнула:

– Что ж, значит – война… Вы ещё пожалеете об этом, Александр Владимирович. Я сделаю всё возможное и невозможное для того, чтобы о вас больше вообще ничего не писали в СМИ. То есть в принципе. Мы объявим вам бойкот и посмотрим, как вы без нас проживёте.

– Как проживу? Прекрасно! – Он растянул губы в презрительной ухмылке. – Бойкот? И слава тебе, Господи… Пойдём домой, – обратился он к Вике, – нечего тут время терять.

Потрясённая этой сценой, Вика молча последовала за ним.

Тревожное состояние не покидало её весь вечер. Белецкий, казалось, был совершенно спокоен – или, во всяком случае, прекрасно владел собой. Они поужинали, затем провели немного времени в гостиной перед телевизором, перебрасываясь незначительными фразами и попивая вино… Но Вике всё это казалось натужным, неестественным из-за собственного внутреннего напряжения. Наконец, она не выдержала.

– Как ты думаешь… – осторожно подбирая слова, проговорила Вика. – Она… действительно может исполнить свою угрозу?

Он взглянул на неё с недоумением.

– Какую угрозу, кто? О чём ты?

– Я про Саркисян, – пояснила Вика неохотно. – Ну, про бойкот и всё такое…

– Какая чушь, – фыркнул он. – Белка, не бери в голову ничего из того бреда, что она несла. Что мне с бойкота какой-то журналистки?

– Но… – залепетала она. – Ведь у неё есть связи… Друзья в журналистском мире…

– Чего ты боишься, глупышка? – Александр улыбнулся – так, как только он один в этом мире умел улыбаться, до её мурашек по всему телу. – Что кучка каких-то репортёришек перестанет брать у меня интервью? Да и чёрт бы с ними…

– Но… как ты можешь говорить об этом так легко, так беззаботно? – не поверила Вика.

– Послушай. – Он внимательно посмотрел ей в глаза. – Неужели ты правда думаешь, что я настолько завишу от СМИ? Что мне действительно важно, пишут обо мне или нет во всех этих безвкусных гламурных журналах? Да плевать с гигантской колокольни. Я – артист. Я должен играть. И только это мне важно, только это нужно. Неужели ты это до сих пор не поняла?

Вика опомнилась.

– Прости… – пробормотала она, заливаясь краской стыда. – Прости, я, наверное, ужасно мелкий человек. Бог отметил тебя таким талантом, что, действительно, глупо и смешно было бы тревожиться о каких-то посторонних вещах типа публикаций в глянце…