class="p1">Руководствуясь этими положениями, М.И. Туган-Барановский считал, что всякое хозяйство имеет дело лишь с производными ценностями, поскольку само хозяйство есть не самоцель, а только средство ее достижения. В силу этого продукты хозяйства ценны не сами по себе, а лишь потому, что они обеспечивают возможность получения каких-либо основных ценностей. «Хозяйственная ценность, – писал автор, – есть значение, которое мы придаем данному хозяйственному предмету в силу нашего сознания, что от обладания им зависит большая или меньшая степень нашего благополучия».[428]

Как видим, это определение хозяйственной ценности восходит к учению австрийской школы. В соответствии с ним М.И. Туган-Барановский отмечал, что необходимо различать, во-первых, субъективную ценность, которую принято относить к какому-либо отдельному лицу и рассматривать ее как экономическую категорию, свойственную хозяйственной деятельности как таковой; во-вторых, объективную ценность, которая отвлекается от психологии отдельного лица и рассматривается в качестве категории ценности только с точки зрения достигнутых результатов в той или иной исторически изменяющейся общественно-хозяйственной среде.[429]

Вслед за К. Менгером и О. Бем-Баверком, М.И. Туган-Барановский подчеркивал, что для любого экономиста, изучающего меновое хозяйство, особый интерес представляет один вид объективной ценности, а именно, меновая ценность предмета, или его покупательная сила, цена. Последняя возникает лишь на основе субъективной ценности, поскольку в конечном счете единственным субъектом хозяйства является отдельный человек; в результате взаимодействия между отдельными людьми складывается народное хозяйство. Поэтому познание законов строения объективной, или меновой, ценности обусловливает необходимость изучения прежде всего механизма строения субъективной ценности. Но «субъективная ценность является, вместе с тем, логической категорией хозяйства, между тем как объективная меновая ценность характеризует лишь одну исторически преходящую форму хозяйства – меновое хозяйство – и, следовательно, является исторической категорией хозяйства».[430]

Таким образом, если сначала М.И. Туган-Барановский утверждал, что ценность как таковая суть категория логическая, то теперь он внес важное уточнение в ее трактовку, согласно которому только субъективная ценность может быть отнесена к этой категории. Что же касается объективной, или меновой, ценности, то она есть категория не логическая, а историческая, так как меновое хозяйство представляет собой исторически преходящую форму экономической деятельности.

Опираясь на эти положения, М.И. Туган-Барановский отмечал, что все попытки объяснить феномен ценности благ на основе их полезности долгое время оставались безуспешными, поскольку они противоречили реальной действительности. Так, наиболее полезные предметы (например, вода и воздух) не обладают никакой ценностью, в то же время предметы, имеющие незначительную полезность (например, драгоценные камни или золото), ценятся очень высоко[431].

Столь же несостоятельна, по мнению автора, и трудовая теория ценности, так как она разделяет все хозяйственные предметы с точки зрения образования их ценности на две группы – свободно воспроизводимые и свободно невоспроизводимые. При этом «ценность первых определяется главным образом средним трудом, затраченным на их производство, а ценность вторых – например, редких статуй, картин и т. п. – их относительной редкостью – отношением спросом на них и их предложением. Таким образом, теория эта указывает два различных принципа ценности. Той же двойственностью отличается, с точки зрения этой теории, и объяснение товарных цен: средние цены товаров регулируются, согласно трудовой теории ценности, трудом, но рыночные товарные цены колеблются под влиянием спроса и предложения».[432]

Нетрудно видеть, что приведенные аргументы вульгаризируют по существу трудовую теорию стоимости. Как уже отмечалось, согласно этой теории, все свободно воспроизводимые блага имеют стоимость, которая определяется общественно необходимыми затратами труда на их производство. Рыночные же цены колеблются вокруг стоимости под влиянием различных факторов. Напротив, свободно невоспроизводимые блага не имеют стоимости. Но, вступая в обмен, они обретают цену, как правило, монопольную, поскольку их невозможно воспроизвести. Именно поэтому рыночные цены таких благ устанавливаются в зависимости от спроса и предложения. Софизм М.И. Туган-Барановского состоит в том, что он в данном случае отождествлял, с одной стороны, ценность со стоимостью, а с другой – стоимость с ценой и тем самым весьма превратным образом истолковывал суть трудовой теории ценности (стоимости).

Не замечая столь очевидных противоречий, М.И. Туган-Барановский утверждал, что не только теория полезности, но и трудовая теория ценности не дают положительного объяснения основного экономического явления – ценности. Выход из сложившейся ситуации, по его мнению, был найден в 70-х годах XIX в., когда появилась теория предельной полезности. Великую заслугу этой теории он видел, во-первых, «в том, что она обещает навсегда покончить споры о ценности, дать полное и исчерпывающее объяснение всем явлениям процесса оценки, исходя из одного основного принципа».[433] Во-вторых, ее основоположники, в отличие от своих предшественников, впервые установили различие между общей, или абстрактной, полезностью данного блага и его конкретной полезностью.[434] В-третьих, действие закона предельной полезности распространяется и на соотношение ценности предметов потребления и средств производства, в соответствии с которым ценность первых определяет ценность вторых.[435] В-четвертых, теория предельной полезности внесла важный вклад в решение целого ряда вопросов, касающихся исчерпывающего объяснения механизма оценки благ; выяснения психических процессов, регулирующих цены; механизма образования рыночных цен и т. п.[436]

Отсюда видно, что М.И. Туган-Барановский выдавал желаемое за действительное. Как мы видели, многие российские экономисты весьма убедительно показали полную несостоятельность теории предельной полезности в объяснении стоимости (ценности) благ, механизма образования цен, законов их движения. Впрочем, и сам М.И. Туган-Барановский вынужден был признать ограниченность этой теории. Последняя, по его мнению, акцентирует свое внимание лишь на процессе оценки благ, а потому и называется субъективной теорией ценности. В силу этого она не рассматривает объективные факторы, регулирующие производство хозяйственных благ, не объясняет, почему одних благ производится больше, других меньше, от чего зависит их количество.[437]

Правда, хотя теоретики предельной полезности и признают влияние производства на ценность продуктов, тем не менее, они не доводят свой анализ до конца. В результате остается неясным, какой субъективный момент регулирует в конечном счете количество воспроизводимых продуктов, а стало быть, и их ценность. Кроме того, теоретики предельной полезности не скрывали своего отрицательного отношения к трудовой теории ценности, полагая, что «их теория совершенно опрокидывает воззрение, по которому основным объективным фактором ценности является труд производства. Нужно выбирать между обеими теориями – и, признавши одну, отвергнуть другую. Так понимают дело представители новой школы».[438]

Согласно М.И. Туган-Барановскому, здесь коренится, однако, крупное недоразумение. По его мнению, трудовая теория ценности и теория предельной полезности, несомненно, противоположны, но отнюдь не противоречат друг другу. Дело в том, что они изучают различные стороны одного и того же процесса; при этом первая сосредоточивает свое внимание на объективных факторах ценности, а вторая – на субъективных моментах оценки. «Но, подобно тому,