— Айви! — воскликнула я, ставя бутылку на стол иустремляясь следом. — Я же не прошу тебя меня кусать! Я просто хочупоговорить!

На ходу я заглянула в ее комнату, в ее ванную, потомуслышала ее шаги в святилище. Она собиралась сбежать — как всегда.

— Айви! — позвала я и тихо ойкнула, войдя в святилище:она оказалась передо мной.

— Ты меня преследуешь, — сказала она, и угроза в ееголосе заставила меня скрыть дрожь.

— Я хочу поговорить. Только поговорить. Я знаю, что тыбоишься… Эй! — возмутилась я, когда ее рука резко толкнула меня в плечо.Айви стояла ко мне вплотную, и глаза ее были чернее греха — и живее солнца.

— У меня есть серьезные причины для страха, — сказалаона, и ее дыхание шевельнуло мне волосы. — Ты думаешь, мне не хочется тебяукусить? Ты думаешь, я не хочу снова наполниться тобой? Ты меня любишь, Рэйчел,знаешь ты это или нет, а любовь без условий очень редко приходит к вампиру. Я сума схожу, что ты здесь, и ты не моя!

Я смотрела на нее в упор, чувствуя, как стучит пульс и какподгибаются колени. Может, действительно не стоило идти за ней.

— Я так этого хочу, что калечу других, лишь бысохранить тебя в безопасности и почти преступной невинности, — говорилаАйви. — Так что, если я тебя не кусаю, поверь мне, тому есть серьезнаяпричина.

Она сильно толкнула меня в плечо, отвернулась и пошла. Вполном потрясении я смотрела ей вслед. Льющееся в витражи солнце окрашивало еецветными пятнами, играло на решительно размахивающих руках. И моя решимостьтоже выросла — я шагнула вслед за Айви. Надоела мне эта ее манера убегать отмоих вопросов.

— Поговори со мной! — потребовала я. — Нупочему ты не хочешь даже попробовать найти способ? Айви, ты была бы такаясчастливая!

Она остановилась перед самой прихожей, держа руку на бедре,лицом к двери. Три секунды она стояла так, потом медленно обернулась. Изящная,собранная — просто аллегорическая картина сдерживаемой досады.

— Ты меня не остановишь, — сказала она просто, и яшагнула вперед, желая возразить. — Ты слишком погружаешься в экстаз, чтобысохранить сознание и остановить меня, если дело обернется плохо. А оно обернетсяплохо, Рэйчел, если я не примешаю к нему секс. Такой создал меня Пискари.

Мелькнуло ее отвращение к себе, ненависть к собственномусуществу — и у меня сердце заныло от желания доказать ей ее неправоту. Дыханиеу меня участилось, пришлось его сдержать.

— Теперь я знаю, чего ожидать, — сказала ятихо. — Тогда было неожиданно. Теперь я справлюсь лучше.

Она, не снимая руку с бедра, оглянулась налево, будто впоисках сил. Или ответа.

— «Лучше» — этого мало, чтобы остаться в живых, —сказала она, и я похолодела от едкой интонации. — В тебе этого нет. Тысама сказала, что не хочешь делать мне больно. Если я снова возьму твою кровь,не дав своим чувствам к тебе сковать мой голод по крови, тебе придетсяостанавливать меня силой и болью, потому что, когда голод захватит власть, я несдержу его. Ты думаешь, сможешь ты?

У меня пересохло во рту, и слова прозвучали хрипло:

— Не… Не обязательно же применять силу.

— Правда? — спросила она, и я встала столбом, вытаращивглаза от страха. Айви отпустила сумочку, та упала на пол. — Давайпроверим.

Она прыгнула, я отдернулась, хватая ртом воздух, нырнула кней, оттолкнувшись от стены с намерением мимо нее проскочить. Если она менясхватит, я труп. Потому что это не страсть, это гнев, гнев на себя, наверное,но оттого не менее опасный.

Звук удара Айви об стену в том месте, где я только что была,заставил сердце скакнуть к горлу. Я резко развернулась. Айви неслась на меня, ясхватила ее за руку, дернула, пытаясь повалить, но Айви вывернулась, покатилась— судя по звуку, и я развернулась —…но слишком медленно.

Сдержалась, не пискнула, когда белая рука охватила моегорло, пальцы прижали руку, вывернули кисть так, что стало больно. Я обмякла вее захвате — с ее вампире кой реакцией мне не соперничать. Вот и все. Я вовласти Айви.

— Ну, Рэйчел? — шепнула она, шевеля мне волосыдыханием. — Делай мне больно, покажи, что ты этого не боишься! Если ты невоспитана в сознании, что это норма, то это труднее, чем ты думаешь.

Она не мазохистка, она реалистка, пытающаяся меня заставитьпонять. Я стала отбиваться в страхе, и плечо пронзило болью. Не от захвата Айви— он был прочен, но не причинял бол и, — а от моих усилий освободиться. Язастыла, вытаращенными глазами глядя на стену. Спиной я ощущала тепло ее тела,и у меня мышцы начало одну за другой сводить от покалывания, возникшего высоков шее и потекшего вниз…

— Мы можем делить кровь без любви, если ты сможешь мнесделать больно, — выдохнула Айви, обдав мне ушную раковину теплом. —Можем делить кровь без боли, если ты меня полюбишь. А середины нет.

— Я не хочу делать тебе больно, — сказала я, зная, чтомоя магия действует как бейсбольная бита. Тонкости мне всегда недоставало. Онасделает больно, и очень больно. — Отпусти, — потребовала я,шевельнувшись.

Она сжала хватку, и в результате моих стараний наши телатолько сблизились. Жаркий ком свернулся у меня внутри. Это началось какпредметный урок, чтобы я к ней не приставала, но теперь… Господи, а что, еслиона укусит меня прямо сейчас?

— Ты не даешь нам найти баланс на крови, Рэйчел, —сказала Айви. — Любовь есть боль. Пойми это. И прими.

Это не так. Это не должно быть так, во всяком случае. Яснова задергалась.

— Ой-ой! — простонала я, переступая на месте. Меняпрошибло потом. Аромат Айви окутывал меня, успокаивая, умиротворяя, несявоспоминания о входящих в меня зубах, и эти воспоминания вышли на передний плансознания, как и добивалась эволюция. И когда у меня закрылись глаза от выбросаадреналина, когда сильнее зашумела кровь, я поняла, в чем именно моя беда. Втом, что я не хотела—не хотела, чтобы Айви отпустила меня. — Айви? —обратилась я к ней.

— Черт побери! — прошипела она, и жар ее голосаударил меня почти физически.

Дуры мы обе неимоверные. Я хотела только поговорить, а онахотела только показать мне, как опасно будет искать равновесие крови. А теперьуже поздно думать.

Захват стал жестче, и я обмякла в нем.

— Господи, как ты хорошо пахнешь! — выдохнула она,и у меня кровь загудела в жилах. — Не надо было мне тебя трогать…

С ощущением нереальности я попыталась шевельнуться; Айвипозволила мне повернуться к ней лицом. Сердце билось у меня в горле, и япроглотила слюну, глядя в ее идеальное лицо, разрумянившееся от опасностинашего положения. Глаза ее были черны как абсолютная ночь, и в них отражалась я— с полуоткрытыми губами, с глазами, полными страсти. В ее глазах, окрашеннаяжаждой крови, переливалась темнота, а ниже, в самой глубине — хрупкаянезащищенность ее существа.