— Да. И пока мне придется придерживаться легенды, потому что у мамы реабилитационный период, и все не очень ясно. Нужно немного подождать.

— Ты не обязан оправдываться передо мной, — говорит Саша, а я вдруг осознаю, что и правда, веду себя так, словно объясняю любовнице, почему не могу развестись с женой, которую не люблю. — Твой американо, — она протягивает мне стакан, взяв свой, чокается.

— А ты что пьешь? — спрашиваю ее.

— Латте.

Киваю, надо запомнить на всякий случай. Интересно, на какой? А, к черту, не хочу ни о чем думать. Когда кофе выпит, мы-таки расходимся по рабочим местам, конечно, немного увлекшись поцелуем перед этим.

У меня сегодня на повестке дня Москва, выясняю подробности работы на объекте, зам, видимо, реально перепугался, потому что уладил все полностью, то есть даже неустойку платить не придется. Он же присылает мне новый проект, в который предлагают вписаться, и до обеда я занимаюсь изучением документов по нему.

Из офиса мы выходим вместе с Сашей, на злополучном ограждении сидит Инна, поджидая меня. В этот раз она без машины, так что придется ехать в одной и терпеть ее разговоры.

Но Шамова на удивление тиха, торчит в телефоне, а потом и вовсе засыпает. Это что значит?

Космос надо мной сжалился или готовит пиздец таких размеров, что дал маленькую передышку?

Мать выглядит неплохо, при нашем появлении расцветает улыбкой, я выгружаю фрукты и иду пообщаться с врачом, пока Инна ее развлекает.

— Образование мы удалили, — безэмоциональным голосом рассказывает док, словно твердя зазубренный урок, — на данный момент состояние стабильное, никаких патологий не наблюдается. Если все будет хорошо, послезавтра сдадим анализы, и еще через день выпишем вашу мать.

— Ну а перспективы? — спрашиваю его. Он вздыхает.

— Я не всесилен. С такими вопросами лучше к господу богу. Возможно, ей повезет, и это образование больше не появится. Возможно, оно начнет появляться спустя годы, а возможно, и в скором времени. Все, что мы можем, это постоянно наблюдать вашу мать. Сначала каждую неделю, потом раз в месяц, и так постепенно на увеличение срока.

Мы молчим, док копошится в документах, я думаю, как лучше сформулировать вопрос.

— Если опухоль появится снова, — произношу все-таки, — как это отразится на маме?

Мужчина вздыхает, складывая руки на животе.

— Не буду вам врать, ничего хорошего в этом нет. Рано или поздно, она разрастется, если станет злокачественной, то исход, сами понимаете, летальный.

Я сжимаю зубы, потому что впервые, наверное, чувствую, что не готов отдать мать костлявой старухе с косой.

— А время?

Док пожимает плечами.

— Говорю же, если образование больше не будет появляться, она может прожить еще много лет. Злокачественное… — он замирает, прикидывая. — Заберет ее за несколько месяцев.



Как я ни стараюсь, но всё равно в сердце появляется тяжесть, как только мы выходим с Романом из офиса. Его поджидает тетя Инна, окидывает нас взглядом, хотя мы ничего запрещённого не делаем (но как же хочется именно то, что под запретом!).

Роман официальным тоном мне повторяет, что делать во второй половине дня, когда его не будет, и удаляется, а я топаю в кафе.

Там отчаянно борюсь с возникшим чувством пустоты, которое появляется каждый раз, когда Рома исчезает из поля зрения. Мне его до жути не хватает, я точно помешалась. Хочу сама его поддерживать там, в больнице, вместо тёти, но к сожалению, это невозможно.

Ем без особого аппетита. Греет лишь мысль, что мы сможем сегодня увидеться, ведь вчерашняя встреча отменилась из-за чрезмерного внимания тети Инны. Она, наверно, хочет как лучше, пытается меня подбодрить весь вечер, а я мечтаю, чтобы тетя поскорее испарилась. Вот такая я подлая.

А когда становится понятно: покидать нас тетя Инна не собирается — я даю Роману отбой. Ведь у меня теперь нет поддержки и прикрытия в её лице, она знает, что подруги — это отмазка для родителей, а куда я намылилась, и без сложных расчётов стало бы понятно.

Я словно встаю на негласную тропу войны, хотя понимаю, тетя Инна мне совершенно не враг и даже не подозревает, как меня задевает любое её общение с Романом. Она предлагает отступить, но я отказываюсь и выбираю врать. Чувствую себя ужасно, будто делаю что-то гадкое.

Остаток дня стараюсь погрузиться в работу полностью, а ещё захожу в интернет, чтобы почитать про фирму Романа. Прихожу в шок, я, конечно, знала о его делах, но не думала, что он владеет настолько успешной компанией. Что же он забыл в наших краях? Проект, допустим, выстрелит, а что дальше? Он никогда не говорил, надолго ли здесь…

Офис покидаю со смешанными чувствами, дома всё кажется унылым: отец мрачный, мать за него переживает, про Романа они не говорят, а спрашивать я не решаюсь. Пишу ему сообщение, но он не отвечает. Оно даже не открыто.

Чтение книги отвлекает ненадолго, внутри всё словно связывается в тугой узел. Не могу сидеть дома, я просто умру от этого ожидания или сойду с ума. Собираюсь тщательно, на мне один из любимых комплектов, но сверху простое платье, лишние подозрения не нужны, тем более вряд ли одежда задержится на мне надолго. Конечно, если Борцов все-таки объявится.

Взяв сумку, кидаю необходимое и иду к родителям. Им, к счастью, не до меня, и к подруге отпускают с легкостью. На всякий случай пишу Полине, она отвечает, что рада помочь, но взамен на откровения, да ещё и обязательно c грязными подробностями.

Подруга неисправима, но рассказа от меня не дождется. Честно признаюсь ей в этом, и она пишет что-то про зануду и ханжу. Если бы ты, Полина, знала, по какой причине я собираюсь молчать, обозвала бы меня прямо противоположно. Но я благодарю ее мысленно, что пытать она меня будет недолго. Я это знаю.

Бесцельно брожу по городу, маниакально проверяя телефон, но ничего нового не обнаруживаю. В сердцах бросаю его в сумку, давая себе слово: пока он не подаст сигнал, глядеть в него не буду!

Несмотря на вечер, на улице властвует летний зной, хоть нотки прохладного ветерка все же разбавляют временами воздух, и я направляюсь в парк. Он совсем недалеко от дома Романа, я всё ещё на что-то надеюсь… Вот почему он не пишет?

Позвонить не могу, вдруг рядом тетя Инна? И почему я днем не придумала повод по работе? А всё потому, что ты дура, Саша. Боишься услышать в трубке что-то, что разрушит вмиг твой воздушный замок. Начинает темнеть, да ещё это гнетущее молчание не на шутку пугает. Когда накручиваю себя по полной, рядом на скамейку кто-то садится, и я вздрагиваю, поворачиваясь.

Сердце пропускает пару ударов, но отмирает и тут же начинает бешено колотиться.

— Ты меня напугал, — растягиваю губы в улыбке. Я бы бросилась ему на шею, но сдерживаюсь, как могу. Роман пришел, он здесь. — Как ты меня нашел?