— Пойдем пообедаем, — кивает мне, — а потом я поеду.

Мы идём рядом, и мне до покалываний в пальцах хочется взять его за руку. Рома снова задумчив и отстранён, и хоть понимаю, что на меня он не злится, но чувствую себя отвратительно. Я в принципе без него чувствую себя не очень. Эта простая мысль, дошедшая до мозга, заставляет задуматься.

И когда мы садимся в кафе друг напротив друга, и я рассматриваю Ромино лицо, пока он изучает меню, совершенно четко понимаю: я люблю его. В этом есть что-то забавное, потому что понимание пришло не после страстного секса или романтического вечера, а вот в такой обыденный момент, между звуком стучащих вилок и гомоном голосов.

Рома откладывает меню, ловит мой взгляд и задерживается, щурясь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Что-то не так? — спрашивает тут же, я медленно качаю головой.

Все не так. И все так.

— Что сказала тетя Инна? — задаю вопрос в ответ.

Он хмурится и отмахивается. Мы делаем заказ, и пока его несут, сидим молча. Рома о чем-то сосредоточенно думает, я смотрю в окно. Мне удивительно спокойно, и от этого в глубине сердца начинает закрадываться страх. Разве может быть так хорошо?

— Ты можешь домой пойти после обеда, — замечает Рома, я киваю. Мы молча едим, а когда встаём, он смотрит на часы и чертыхается. — Сань, сама доберёшься? Дать денег на такси?

— Я прогуляюсь, — говорю ему, он кивает, и мы выходим из кафе.

Я провожаю Рому до платной парковки, и на прощанье, кинув взгляд по сторонам, он быстро меня целует.

— До завтра, — шепчет, глядя ласково.

— До завтра.

Он уезжает, я направляюсь в сторону дома. И когда выхожу к остановке, вижу неподалёку машину тети Инны. Она сигналит фарами, привлекая мое внимание. Игнорировать ее не могу, потому обреченно направляюсь к автомобилю, сетуя на то, что так и не узнала у Ромы подробности их беседы.

— Ты откуда здесь? — спрашиваю, садясь в машину и нарочито не глядя на нее.

Делаю вид, что воюю с ремнем безопасности. Но когда с ним покончено, приходится поднять глаза. Взгляд тети настолько очевиден, что я тут же отворачиваюсь к окну.

— Ты ведь не порвала с Ромой? — тут же слышу вопрос и нервно сглатываю.



Еду к матери в отвратительном настроении. Инна появилась совершенно невовремя, и Сашка, конечно, спалилась по полной. Впрочем, чего от неё ожидать? Тот факт, что она вообще до сих пор не заикнулась о раскрытии наших отношений, уже возвышает ее хуй знает на какой уровень. Любая другая баба вынесла бы весь мозг.

Вот например, как Шамова.

Так и стоят в ушах ее слова после ухода Саши:

— Борцов, ты вообще стыд потерял?

Потерял, блядь. Не только стыд, но и ум, похоже, потому что рядом с Сашкой у меня все мысли на хрен разбегаются.

Но вестись на провокации Инны не собираюсь, потому просто осаждаю ее взглядом и бросаю:

— Шамова, ты совсем рехнулась, что ли?

Она только сверлит меня взглядом, приближаясь, садится на стул, который Сашка чуть не свалила, и произносит:

— То есть мне показалось, что ты сейчас соблазнял Саню?

Смотрю на неё, искренне пытаясь сыграть взгляд “дурой не будь”, она только усмехается.

— Ты бы поаккуратней, — продолжает Инна, — не думаю, что Матвею подобное пришлось бы по вкусу.

— Хватит чушь пороть, — все-таки не выдерживаю, — если у тебя нет больше вопросов, ты знаешь, где дверь.

Инна дергает щекой, но все же поднимается.

— Мы вроде собиралась сегодня к твоей матери, — говорит и ждёт.

Я сцепляю зубы. Очередной дешевый шантаж, ей богу. Заебала.

— Я один съезжу, — бросаю, не отрывая взгляд от монитора.

Мать, конечно, ждёт ее, но сегодня я не в состоянии терпеть Шамову. Она некоторое время молчит, разглядывая меня, а потом молча уходит.

Нет, я не жалею, что грубо ее выставил, но все же осадок остался. Особенно беспокоюсь о Сашке, если Шамова додумается встретиться с ней, то моя скромница с перепугу может все рассказать. И… что?

Я еду и понимаю: да ничего. Хер знает, что из нас Сашкой выйдет, но понимаю, что разоблачения не боюсь. Матвей со всеми своими ружьями и разговорами это всего лишь Матвей, и с ним я как-нибудь разберусь. Хорошо бы только до тендера подождать, потому что друг может что-нибудь выкинуть эдакое.

Хотя сегодняшняя покладистость меня настораживает. Он так отчаянно бился за этого Кирсанова и вдруг разом отпустил. Кивает на каждое слово и добавляет: как скажешь, как скажешь.

Не хочется думать о друге плохо, но все равно мыслишки закрадываются. Не потому ли он так покладист, что на самом деле продолжает вести дела с Кирсановым за моей спиной? Сумма отката за данные из конверта не столь велика, Мот может ее достать…

Я гоню мысли прочь и прибавляю газу, нет, он бы не стал так поступать. Это же Матвей Костров, импульсивный, горячий, но добрый парень и верный друг.

Мать и впрямь расстраивается, что Инна не приехала. Меня так и подмывает разрубить узел и сказать, что между нами все кончено, но я держусь, столько времени протерпел, чего уж теперь?

Состояние стабильное, мама выглядит неплохо, бледновата, конечно, но в целом бодрится. Осталось сдать анализы и сделать пару узи, и если все хорошо, можно готовиться к выписке.

Домой приезжаю часов в девять, усталый, как слон. Потому звонок в домофон бьет по вискам раздражением. Правда, тут же мелькает мысль, что это Сашка, и я быстро иду в прихожую. Но там реальный облом, потому что под дверями стоит Шамова.

— Тебе чего? — говорю, не особенно утруждаясь дружелюбием, видеть и слышать ее нет никакого желания.

— Открой, разговор есть.

Я все-таки нажимаю на кнопку, потому что ее тон мне не нравится. И снова думаю о Саше и своих мыслях об их встрече. И оказываюсь прав.

Шамова топчется на пороге, но под моим взглядом даже разуваться боится.