– Э-э… это многое объясняет, – глубокомысленно протянул Хамзи.

– Где попадаться? – не понял хван.

– В Оперном театре, я полагаю, – усмехнулся Пиф.

– Так они артисты?

Големы быстро и с удивлением переглянулись.

– Э-э… Не совсем.

– Пусть убираются!

Дарг явно решил пойти на конфликт, тем не менее лидер кукол повторил:

– Мы не собираемся воевать…

Но был перебит громким:

– Смотрите!

– Черт!

– Нас обманули!

И через секунду присутствующие поняли, что главной целью явления големов было вовсе не сражение, не мифическое «поддержание порядка», а элементарное отвлечение внимания.

И с этой задачей куклы справились на сто процентов.

Пока под «пузырем» шел диалог, трещины на распадающемся конусе сделались достаточно широкими, чтобы золотистые отсветы заиграли на сваях. Вроде бы несильная подсветка очистила столбы от наслоений, и на дереве стали заметны вырезанные руны, которые словно включились, получив подпитку из саркофага, и тоже стали отливать золотом.

– Ух ты!

Конус раскрылся острыми «лепестками», раскрылся резко, накопив силу и потратив ее одним всплеском. Лепестки тяжело упали на грунт, и присутствующие увидели сидящего в позе лотоса человека, сотворенного, как показалось, из светящегося золота. Свечение постепенно слабело – через полминуты Максим смог рассмотреть человека, не щурясь от яркого света.

Обитатель саркофага был стар. И сильно изможден, напоминая глубокого старика, чудом уцелевшего на каторге. Волос почти не осталось, глаза ввалились глубоко внутрь, щеки запали, кожу покрывали бесчисленные морщины, а одежда превратилась в лохмотья.

Но при этом он оставался золотым, и даже когда свечение исчезло, был все так же позолоченным от макушки до пяток.

А когда человек выпрямился, големы опустились на колени и склонили головы.

– Церинг…

Позолоченная фигура какое-то время не двигалась, и все это время под куполом царила полнейшая тишина. Нарушило ее едва различимое шуршание: Чинтамани опустился и медленно лег на грудь ламы.

Возвращение состоялось.

– Это настоящее золото? – шепотом поинтересовался шас, разглядывая фигуру Церинга. – Как думаешь, какой пробы?

– Ты спятил? – так же тихо ответила Роксана.

– А что случилось?

– У нас тут кое-какие проблемы.

– Объясни.

– Лама проснулся.

– Он же под твоим «пузырем», разве нет? – Хамзи усмехнулся. – Мы все контролируем.

– Относительно… – поморщилась ведьма.

– В смысле?

– Она хочет сказать, что в тот момент, когда Чинтамани вернулся к Церингу, под куполом возник запрет на формирование арканов. – Хван плотоядно усмехнулся. – Все будет решаться старой доброй рукопашной.

– Неучтиво говорить о присутствующих, тем более – о даме, в третьем лице, – строго заметил конец.

– Надеюсь, дама извинит простого крестьянина.

– Я драться не собираюсь, – безапелляционно прошептал Дамир. – Это не мое.

– Я тоже, – пискнул Пиф.

– Големов я беру на себя…

– Проклятье!

Грунт под ногами у всех ощутимо дрогнул, жемчужные разводы в толще магического купола поплыли и начали смешиваться, а серая масса воды снаружи вдруг просветлела. Купол словно превратился в большой фонарь, осветивший все вокруг ярким светом.

И одновременно зазвучали слова.

Зазвучали весомо, громко, и сразу везде, словно включились несколько огромных концертных колонок. Говорил Церинг. И интонации не оставляли сомнений: Церинг читал мантры.

– Что он делает?

– Зачем?

– Это магия?

– Близко к магии… – прищурилась Роксана, лихорадочно изучая изменения ауры и энергетического фона. – Что-то странное…

– Я думал, арканы исключены!

– Он…

Голос ламы стал много громче, теперь от него тряслась не только земля – задрожал воздух, и по куполу прокатилась неприятная рябь. Дамир почувствовал, как слабеют ноги и руки, как воля исчезает, а голова очищается от мыслей.

– Он опутывает нас… – прошептала фата. – Как паутиной.

– Зачем?

– Чтобы убить…

– Чинтамани не достанется Великим Домам, – рокочущим тенором произнес лама. – Нелюдям нет пути в запретное царство, нет пути в тайны мира, нет пути в душу Земли…

– Отпусти нас! – взмолился конец. – Пожалуйста.

– Чинтамани должен остаться легендой, а значит, вы все умрете.

– Нет!

Хван взвыл от бешенства.

Церинг, кажется, улыбнулся.

И в этот миг…

Скорее всего, сработало боевое предчувствие.

Потому что ничем иным объяснить самоубийственную выходку Дарга не представлялось возможным – хван прыгнул. Неведомым способом отыскал в себе силы противостоять дурманящим мантрам ламы и прыгнул.

Наплевав на големов, которые молниеносно среагировали на атаку, на пули, которые должны были в него полететь… Наплевав на все и на всех.

Дарг прыгнул, потому что не хотел сдаваться.

Но за мгновение до того, как четырехрукий бросился вперед, на огороженную частоколом площадку вбежал растрепанный, словно обезумевший, Макс.

И завопил:

– Стоять!

Пальнув для весомости из «маузера».

Пуля щелкнула по обломку стены, отлетела в сваю и ушла в песок. Големы обернулись на шум, и хван успешно долетел до Церинга.

– Черт!

Вернувшись к Хранителю, Чинтамани перестал защищаться, и четырехрукому удалось сдернуть Сокровище с шеи ламы.

– Нет! Отдай!

Церинг попытался отобрать камень у хвана, на что Дарг ответил нижними руками, как следует приложив золотого старика по корпусу, но при этом упустил из виду шустрого Пифа, который резво обежал катающихся по земле драчунов и ловко выдернул Сокровище из руки хвана.

– Он у меня!

– Стоять!

– Стоять!!

– Стоять!!!

Роксана бросилась вперед, совершенно позабыв о жуткой боли в обожженной руке. Рванулась, рассчитывая перехватить конца, но растянулась, не заметив подножки от шаса.

– Зачем?!!

– Чинтамани мой! – прорычал Дамир, бросаясь наперерез концу. – Мой!

– Идиот!

– Сама такая!