Женщина с тоской вспомнила жизнерадостного Алерайо, в чем-то наивного, но такого открытого и искреннего. Мысленно она сравнивала того мальчика с холодным мужчиной, каким стал ее сын.

– Гелла, нам пора, проводи меня, – после долгого молчания произнесла леди Амира.

Директриса поднялась с кресла, помогла Главе Ордена накинуть плащ и вместе с ней шагнула за дверь.

– Ненависть, несомненно, сильное чувство, – выпрямившись, тихо произнесла Серена, когда женщины покинули ее комнаты. – Любовь же сметает все на своем пути. И я ставлю на нее.

Два дня, выделенные директрисой нам на отдых, пролетели незаметно. Нас не беспокоили, не заставляли что-либо делать. В определенные часы приносили еду и питье.

Конечно, первое утро в Красном Доме для меня останется самым большим кошмаром. Очнувшаяся Виктория отказывалась разговаривать, она замкнулась в себе, боясь пустить меня в свои мысли. До полудня я еще терпела, а после отвела ее в ванную комнату, заставив привести себя в порядок. Я сама мыла ее, разговаривая, как с больным ребенком. По большому счету я просто боялась, что она уйдет в себя и не сможет справиться с тем, что на нее навалилось.

Но последней каплей, переполнившей чашу моего терпения, стал отсутствующий взгляд девушки и то, как она водила ложкой по тарелке, не решаясь отправить ту в рот.

– Викки, да очнись уже, – рыкнула я тогда ей. – Ты жива и принадлежишь себе. Я рядом и не дам тебя обидеть.

Рука подруги вздрогнула и замерла.

– Нам о многом нужно поговорить, – видя, что ко мне прислушиваются, продолжила выводить ее на разговор. – Если не хочешь больше меня видеть, так и скажи. Нам поменяют комнаты.

Почему вырвались именно эти слова, я спрашиваю себя до сих пор. Ведь сказать мне хотелось совершенно иное. Однако именно они и прорвали плотную завесу, которой отгородилась Викки.

Девушка бросила ложку, зарыдала и кинулась ко мне. Я успокаивала ее, поглаживая по спине и волосам. И молилась Богу, прося, чтобы подруга больше не замыкалась в себе.

Позже, когда поток слез и всхлипов иссяк, мы сумели без содрогания вспомнить все, что случилось. Не скрывая ничего, я рассказала то, что она пропустила, будучи в дурмане. Еще засыпая, я решила открыться и довериться ей во всем. Мне нужен близкий человек в этом мире. Нужен тот, кто не ударит в спину и не станет утаивать информацию, как это делала матушка Гелла. Поэтому сегодня утром, набравшись храбрости, я поведала ей свою историю. Путь от Истинной Магнолии до Бледной Моли.

– Роуз! – прыгая на меня, выкрикнула Викки.

– Сумасшедшая, – уклоняясь от ее пальцев, которые пытались щекотать меня, искреннее возмутилась я. – И не зови меня так, я же просила.

– Прости… – выдохнула она. – Но я так счастлива! Столько лет я винила себя…

– Хватит уже, – оборвала ее речь и перевернулась на другую сторону кровати. – Ты обещала, Викки.

– Прости, – повторила она и легла, раскинув руки и ноги в стороны, изображая звездочку. – Ты давно проснулась?

– Нет, только собиралась идти умываться.

– Ванная свободна, я уже привела себя в порядок.

– Боюсь, после твоей выходки тебе придется переодеваться и заново делать прическу, – поднимаясь, хмыкнула я.

– Не мне, – рассмеялась в ответ Викки и уже мне в спину крикнула: – Прическу будешь делать ты.

Набрав воды в ванну, я рассматривала себя в большом зеркале, которое висело на стене рядом с умывальником. Серый оттенок кожи давно сменился на цвет алебастра. Все чаще на моих щеках играл румянец. На прежде шелушащихся коленях, локтях и спине теперь сияли розовые вкрапления. Кожа стала гладкой и приятной на ощупь. Сестры Ордена Магнолии слепы, раз только два дня назад сумели найти в моем облике изменения.

– Инари, поторопись – не став открывать дверь, которую я забыла запереть, сообщила подруга. – Нас ждут.

Быстро покончив с омовением и натиранием мазью, завернулась в длинное полотенце и вышла из ванной комнаты.

– Поспешим! – Викки потянула меня в спальню, где на кровати уже были разложены мои вещи.

– Куда ты так торопишься? – когда подруга затягивала бюстье, выдохнула я.

– Заходила директриса, потребовала, чтобы через двадцать минут мы были полностью собраны.

– Вот как.

После того как девушка помогла мне с платьем, я приступила к ее прическе. В отличие от моих волос, которые были мокрыми, ее локонам требовалась лишь расческа и шпильки. И уже через несколько минут я принялась за свои длинные спутанные пряди, но они никак не хотели поддаваться гребню.

– Давай я, – наконец не выдержала Викки, глядя на мои мучения перед зеркалом.

– Не стоит, – слабо улыбнулась ей и принялась распутывать колтун.

– Не вредничай, – забрала у меня гребень подруга, – и сиди смирно.

– Хорошо, – сдалась я.

– Странные они у тебя, – вдруг произнесла она. – Некоторые у корней темнеют, хотя остальной волос светлый.

– Викки… ты же помнишь, какими они должны быть.

– Темными, – ни секунды не задумываясь, ответила она, – с легким красным оттенком, который на солнце превращался в багровое пламя.

В который раз восхитилась ее памяти. Мое детство, к сожалению, для меня все еще является туманным.

– Скажи, – вдруг замялась Викки, – а когда я пошла за леди Висцентой, ты сильно испугалась?

– Мне казалось, будто это кошмар, который снится мне. И нужно лишь проснуться, чтобы он закончился, – шепотом ответила ей. – Я не верила, что смогу тебе помочь.

– Знаешь, сейчас я вспоминаю, что чувствовала… Мерзкое ощущение, ведь внутренне я боролась, но ничего не могла сделать, – призналась девушка.

– Все позади, Викки, это в прошлом.

– Но в будущем…

– Я всегда буду рядом, – прервала ее. – Нужно быть осторожными.

Девушка улыбнулась моему отражению в зеркале и расчесала последний локон. Затем она аккуратно заколола волосы на затылке.

– Вот и готово, – вновь улыбнулась она.

– Я рада, что вы успели вовремя, – громкий голос директрисы раздался неожиданно.

Она не постучала в дверь, и мне это не понравилось.

– У Инари еще мокрые волосы, – чуть склонившись и мигом выпрямившись, произнесла Виктория.

– Ничего страшного, – пристально глядя на меня, ответила женщина, – мы не будем выходить на улицу.

Под ее цепким взглядом я поднималась с пуфика, на котором сидела перед зеркалом.