вообще-то, миллиардер…

— Спасибо, я понял, — не дает договорить этот хам.

Но я не в обиде. Сама не знаю, почему в последнее время мысли о папе посещают меня так часто. Надо с этим кончать.

— Значит, или чья-то спецслужба, или частный заказ, — возвращаюсь к прерванному рассуждению. — Или ты работаешь…

— На Господа Бога, — язвит Джек.

Хм. В каждой шутке есть доля шутки. Высоко же он ценит своего шефа в таком случае. Я так зову Карлу Богом Олимпа, но никак не своим собственным. А это означает…

— Не частник, — бормочу задумчиво. — Какая-то иерархическая структура… Начальник или…

— Отвали, а? — просит Джек как-то устало, и я прерываюсь.

Мне есть над чем подумать.

Господь Бог — это кто-то значимый, сильный и?.. Да черт его знает, что «и», но этот «боженька» явно приложил руку к его освобождению из альфакритской тюрьмы, как в свое время мой отец вытащил меня. Только мне вменяли распитие спиртных напитков, а ему грозили смертной казнью по статье «терроризм». Значит ли это, что его «Господь Бог» влиятельнее самого Виктора Коллинза? Безусловно.

— Я просто пошутил, — добавляет Джек, заметив мою задумчивость.

Ну-ну, а я Флер Лу-а на курорте. Ни капли не верю.

— Это называется оговорочка по Фрейду, — подсказываю.

Собеседник мученически вздыхает и больше не спорит.

— Кстати, а куда мы идем? — Осторожно высовываю нос из-под капюшона, чтобы осмотреться: все еще какой-то полупустой район, но я точно помню, что мы забирали влево и трижды свернули.

— Окружной путь к стыковочным узлам.

Тут же сникаю: опять он пытается сбросить меня, как балласт. А ведь дело только стало вырисовываться.

— За нами таки придет катер?

— Запросили. Если дадут добро, нам лучше быть поблизости.

Опять задыхаться в толпе или пить «кошачью мочу» — та еще перспектива. Но «спрыгнуть» у меня уже не получится. Пусть вернет мне Шона, и тогда-а-а…

Не знаю, что тогда, потому как в этот момент из ближайшего переулка навстречу нам выходят и перегораживают путь сразу четверо громил в черной одежде. Рожи — зверские. В руках — оружие на изготовку.

Это же люди Барона — узнаю форму.

А-а-а! Нам кранты!

По инерции шарахаюсь назад, крепче вцепляясь в рукав спутника.

— Туда! — Джек мгновенно перехватывает инициативу и тащит меня за собой, в другой, поперечный, проулок, благо их тут предостаточно. Но оттуда появляется еще один верзила. И тоже, мать его, с оружием!

Время субъективно растягивается. При виде темного нутра дула инстинкт самосохранения визжит о том, что надо бежать назад. Но сзади уже слышен топот ног преследователей в тяжелых ботинках.

В панике оборачиваюсь и уже через один удар сердца обнаруживаю себя на земле. Звук выстрела, грохот рухнувшего тела. Топот — еще ближе.

— Вставай! — Джек, в руках у которого плазменный пистолет, из которого он только что снес голову поджидающего нас в переулке верзилы, поднимает меня с пола за шкирку, как какого-то котенка, и с силой толкает в спину, стоит мне оказаться на ногах.

Бегу! Весь узкий проулок наполнен запахом горелой плоти и чего-то химического, расплавленного. Не до рассматривания и не до рассуждений. Перепрыгиваю через распластанное на земле тело и несусь дальше.

— Не тормози!

Бегу, честно! Как могу!

Подкова оттягивает куртку и бьется о тазовую кость, чуть ли не высекая искры из глаз с каждым ударом. Но нет времени ни поправить ее, ни даже вытащить из кармана, чтобы выкинуть.

Ну же, родимая, не подведи! Не зря же я тебя купила…

Впереди просвет, выход на широкую улицу. Там люди. Затеряться между людей! Они же не будут палить в толпе, верно?

Видимо, Джек думает так же, потому что убирает руку с оружием в карман, а второй хватает меня за плечо и увлекает прямо в пешеходопоток.

— Чего толкаться-то? — басит какая-то бородатая женщина, которой прилетает в бок моей пузатой сумкой, все еще болтающейся у Джека на ремне через грудь.

— Простите! — выкрикиваю со своей стороны.

— Посторонитесь же! — Джек чуть не сшибает с ног кого-то другого. — Что ты сделала?! — это уже мне, на бегу.

— Ничего… такого… — выпаливаю, чувствуя, что начинаю задыхаться. Я же недавно поела, бок наливается свинцом, становиться трудно дышать.

— Капюшон?

— Что?!

— Ты снимала капюшон?!

Кто-то еще ойкает, когда наш бегущий тандем врывается в чужое личное пространство, отпихивая преграду с дороги.

Сзади кто-то громко вскрикивает, следом летит отборная брань.

— Нет! — Оборачиваюсь на ходу и вижу бритоголовых амбалов, разрезающих толпу, как нож масло, несясь вслед за нами и уже практически догоняя. — Ничего я не снимала!

Шум, толкотня. Кто-то кричит: «Полиция!» Но копов, как назло, нет. Лучше уж полиция… Лучше кто угодно, чем люди осиротевшего Баронета!

Подкова, помоги!

— Дерьмо, — вдруг произносит Джек сквозь зубы и резко останавливается.

По инерции успеваю пронестись вперед, но из-за того, что держусь за рукав его куртки, тут же прилетаю обратно, влипая ему в бок, как мячик на резинке.

Впереди против движения толпы двигаются еще четверо. Их бритые головы на мощных шеях возвышаются над большинством пешеходов, поэтому заметны издалека.

В воздухе грохочет выстрел — кто-то из преследователей дает предупреждающий залп. Люди в панике бегут, происходит давка.

— Уходим, — шипит Джек мне на ухо, позволяя испуганной толпе нести нас и увлекая меня за собой.

Черт, сейчас мое ярко-розовое худи — как мишень, притягивающая к себе внимание.

Прижимаюсь щекой к плечу спутника, втянув голову в плечи и обхватив его руку ладонями так крепко, словно это самое дорогое, что у меня есть.

— Туда.

Джек чуть ли не запихивает меня в очередной лаз между домами — такой узкий, что и переулком не назовешь.

— Ушли? — спрашиваю шепотом, наконец разжимая онемевшие от напряжения пальцы и отстраняясь.

Джек стоит, прижавшись лопатками к стене, и тяжело дышит. В просвет видно, как люди продолжают носиться по улице.

— Не знаю, — отвечает честно. — Уходим. — И уже сам хватает меня за плечо, вынуждая идти дальше.

Верно, если они не успели заметить, куда мы свернули, то можно попытаться сбежать…

Или успели.

Стоит нам выйти из своего укрытия, на сей раз на пустую и не слишком широкую улицу, как на нас нацеливаются сразу десять стволов. А лица их обладателей далеки от дружелюбных.

— Это