обогнул поворот и я больше не мог ее видеть. Я достал свои канцелярские принадлежности и написал несколько писем, в основном коротких, и более длинные — Дженнифер и Стефани. Я написал короткую записку и маме, так как папа посоветовал мне это сделать. От нее я ничего не получил, но я и не надеялся на это.

Когда я вернулся в Ховос, я нашел несколько писем, которые пришли в пятницу от Дженнифер, Стефани и Бетани. Пока что я получал от них больше всего писем, впрочем, я получил письма от большинства моих друзей, в том числе несколько писем от Элис и Кэти Уилл и, что удивительно, одно от Эрин Джексон. Эрин рассказала мне о том, что происходит в школе, о своих друзьях и семье. В конце письма она написала, что надеется, что я помню ее и захочу увидеться, когда вернусь домой.

Ее письмо напомнило мне, что я должен позвонить Петре Йоханссон, шведской студентке по обмену из Лунда. Я нашел ее номер и набрал его. Она была рада моему звонку и пригласила меня к себе в гости. У них есть комната для гостей, которую я могу использовать, и ее родители не будут против, если я воспользуюсь ею. Я спросил ее, подойдут ли выходные в ноябре, и она предложила 17 и 18 числа. Она сказала, что это около четырех часов езды на поезде и что ничего страшного, если я приеду в пятницу вечером.

Я позвонил домой и поговорил с папой и Стефани. Стефани сказала, что Дженнифер передала ей письмо, и она хихикнула, сказав, что мне понравится ее ответ и что он, вероятно, придет в понедельник или вторник. По словам папы и Стефани, дома все было очень хорошо. Мама даже взяла трубку и сказала «привет», но не более того. Я воспринял это как положительный знак, но, пробыв в отъезде более двух месяцев, я решил, что именно это немного успокоило маму. У меня не было никаких иллюзий по поводу того, как она будет относиться ко мне, когда я вернусь домой.

Я позвонил Дженнифер и поговорил с ней несколько минут. Она сказала, что у Пита и Мелани все отлично и что Мелани каждые выходные ездит в OSU, чтобы побыть с ним. Она сказала, что не удивится, если они скоро обручатся. Я был рад это услышать. Дженнифер сказала мне, что она страдает от похоти, но выживает с помощью пальцев.

«Когда ты вернешься домой, я выебу тебя по полной программе, Стив Адамс!».

Я рассмеялся: «Ну, как насчет того, чтобы забрать меня в Детройте, мы снимем мотель, натрахаемся до одури, а потом ты отвезешь меня домой».

«Звучит неплохо! Мне взять с собой твою сестру?»

«О Боже, Дженнифер, ты такая плохая! Неужели ты не можешь хотя бы подождать, пока ей исполнится четырнадцать и мы будем вместе?»

«Ты хочешь сказать, что сделаешь это?»

«Когда это я не делал ничего из того, что ты просила?»

«Ты не выживешь».

«Зато какая это смерть, Джен!»

Она хихикнула: «Ну, оставь эту маленькую фантазию в голове, где ей и место».

«Это ты об этом заговорила, а не я! На самом деле, ты уже второй раз об этом говоришь!» — усмехнулся я.

Мы признались друг другу в любви и повесили трубку.

Следующая неделя в школе прошла быстро. Хельге по-прежнему много переводил за меня, но я улавливал все больше и больше, так как мой словарный запас улучшался. Кристина Эрикссон сказала, что к 1 декабря она больше не хочет говорить со мной по-английски. Я был готов к этому испытанию!

Письмо Стефани пришло во вторник и оно было таким же сексуальным, как она намекала, но не откровенным. Я мог сказать, что Стефани тщательно планировала наше совместное времяпрепровождение. Я знал, что это должно быть идеально для нее и что самым большим препятствием для нас будет достаточное количество времени, проведенного наедине, где нам никто не помешает. Квартира была одним из вариантов, если только у меня все еще будет доступ к ней.

В пятницу была вечеринка класса в доме Эммы Виклунд. За обедом в пятницу Ульф спросил, не хочу ли я, чтобы он принес мне водки для вечеринки. Он сказал, что принесет немного для большинства парней и некоторых девушек. Его брат купит для нас маленькие бутылочки в «Systembolaget», шведском государственном магазине спиртных напитков, после обеда. Я решил согласиться, потому что казалось, что большинство людей так и делают.

Я поехал на вечеринку на автобусе с сумкой для ночлега — большинство людей останутся, хотя некоторые девушки вернутся в Гётеборг на последнем автобусе из Мёльндаля, где жила Эмма. Вечеринка была довольно типичной для тех, на которых я бывал у себя дома, хотя обычно у нас не было алкоголя. Большинство людей, включая меня, выпили совсем немного, но Ульф, Бенгт и Пер казались довольно пьяными. Мы танцевали, ели, разговаривали и просто хорошо проводили время примерно до 1:00 ночи, когда девушки, направлявшиеся домой, ушли. Все, кто остался, развалились на диванах, кроватях или спальных мешках и я видел, как несколько пар нашли укромные места для сна.

Несмотря на позднюю ночь, я проснулся около 6:30 утра, почистил зубы, попрощался с Эммой и сел на ранний автобус в город, чтобы успеть домой и принять душ перед катанием на коньках. Времени было впритык и я вернулся на автобусную остановку с запасом всего в минуту, чтобы встретиться с Петрой, Софией и Томашем для того, что стало нашей более или менее регулярной прогулкой на коньках. У меня получалось все лучше, но девочки по-прежнему весело дразнили меня, когда я падал. Мы с Томашем отлично ладили и он действительно очень хорошо ладил со своей сестрой и Софией.

Когда я провожал девочек домой, Петра спросила, не хочу ли я прийти к ней домой на некоторое время. Я посмотрел на Софию, которая просто кивнула и спросила, все ли хотят покататься на коньках в следующую субботу. Мы все согласились, и я пошел с Петрой и Томашем к их дому. Я поприветствовал ее родителей и пока она вела меня в свою комнату, Томаш тихонько дразнил ее.

«Herre gud, Petra, måste jag lyssna på dig nu?» («Господи, Петра, неужели мы должны слушать тебя сейчас?»).

«Höj volymen på radion i ditt rum!» — хихикнула она. («Сделай громче радио в своей комнате!»).

Поскольку я следил за этим простым разговором, я дружески похлопал Томаша по спине и тихо