class="p">- Аня... - каким-то бесцветным голосом начал он и замолчал.

Я вся превратилась в слух, страшась услышать то, что он должен был сказать в этой ситуации и, желая просто услышать его голос, мне просто жизненно необходимо было знать, что он будет со мной разговаривать после всего, не накажет своим презрительным молчанием...

Он еще раз шмыгнул носом и, отняв руки от лица, опустил ладони на мои судорожно сжатые пальцы, попробовал расцепить их и повернуться ко мне.

Ага, так я и отпустила...

- Анька, ты меня задушишь... - попытался пошутить асур.

- Не ври, я тебя не за шею держу, - обрадовалась я возможности хоть что-то сказать, зная, что сейчас он меня слышит.

- Лучше бы за шею... - горестно вздохнул Алекс.

И вот тут меня прорвало, я еще сильнее прижалась к парню, покрывая его спину поцелуями, давясь хлынувшими слезами запоздалого раскаяния, не замечая прилипающих к моим губам его распущенных волос (он явился ко мне с короткой стрижкой, с «мороком», не выделяющим его среди людей, и лишь сейчас сбросил, оказавшись тем, кем являлся на самом деле).

- Алекс, я знаю...

- Ань, ну что? - он напрягся, прислушиваясь, наверное, не сразу догадался, что я уже реву. - Анька!

- Саш... енька, прости, - всхлипывала я, желая вымолить прощение за свой порыв, за то, что посмела показать, как я любила не его, а того, кого больше нет... - Ал... Алекс... я не знаю...

Я думала, наивная, что меня теперь никакими силами не отодрать от моего парня, от подарка, подкинутого мне в утешение насмешницей-Судьбой за мои прошлые потери, но Алекс оказался сильнее и, аккуратно расцепив мои руки, все-таки развернулся ко мне лицом, удерживая мои запястья.

А я безрезультатно скребла пальцами воздух, мне надо было почувствовать, что я его держу, хотя бы призрачная уверенность, что я могу как-то повлиять на то, чтобы он не исчез, не испарился, как тот, с кем я была еще полчаса назад... и умоляла взглядом, чтобы он сжалился и простил, не в силах вымолвить больше ни слова - в горле вдруг образовался спазм, и мне казалось, что если он сейчас не произнесет заветного слова, то я просто не смогу больше дышать...

Александр молча и как-то удивленно разглядывал меня... и я ощутила себя полным ничтожеством - растоптала его чувства ко мне, много ли надо, чтобы дать почувствовать, что твой соперник, даже мертвый, более счастлив? И, представив себя со стороны - зареванную, лохматую, с кривящимися губами, беспомощно опустила голову, я не могу смотреть ему в глаза, просто не достойна этого права...

- Ань, я... теперь, что, даже не достоин твоего взгляда? - тихо спросил он, и я даже заткнулась на мгновение от его выводов? Издевается? Хотя... имеет теперь на это полное право - я-то не пощадила его самолюбие и гордость...

- Аня, ну, не плачь, пожалуйста, прошу тебя... Я понимаю, моя идея оказалась не ахти, слышишь? Не плачь! - он отпустил мои запястья, но вот теперь я уже не посмела обнять его, просто уронив руки вдоль тела. Так и стояла перед ним с низко опущенной головой... пока не почувствовала, как он обнимает меня, притягивая к себе ближе, и ласково трется щекой о мою макушку. Я замерла.

- Прости меня, котенок, что снова провел тебя через этот ад, дав надежду и тут же отобрал ее... Я просто не мог больше... Не мог, Анька... так больно... Я знаю, тебе тоже... родная моя, прости, если сможешь... - он утешающее погладил меня по голове, по спине, очень бережно прижимая к себе, но я подозреваю, что если бы я вздумала сейчас отойти, он бы намертво вцепился в меня, не отпустив.

Что-то было в этом во всем неправильное и в то же время настоящее, обнажившее друг перед другом сокровенное, то, что хотелось бы сохранить, спрятать, никогда не выпуская наружу, но не удалось... И вот только теперь непонятно - к лучшему это или начало конца нашей лавстори?

Я стояла, словно оцепенев от такого вот поворота событий, и не понимала, что же нам теперь делать? Получается, мы оба виноваты?

Тиорий Актеус

Что теперь?

Сожаление, любовь, счастье, стыд, чужая боль...

Опомнилась, дуреха...

Обида, блаженство, любовь, чужая боль, страх потери, снова обида...

О, Боги! - и он еще раскаивается, что теперь делает больно ей, заставив вспомнить, что это всего лишь миг из прошлого и отобрав его...

И непонятно кто теперь из них больше обижен, чья любовь сильнее, и кто готов оттянуть на себя эту не свою боль, разъедающую душу...

Ну дела... ну и наворотили, глупые...

Вот честное слово, захотелось пойти и утешить обоих...

Аня

- Аня, ну не молчи! - почти выкрикнул Алекс.

Я испуганно вскинула голову и увидела в его глазах слезы...

Не доверяя собственному зрению, подняла дрожащие пальцы к его лицу, он зажмурился, может быть, надеясь удержаться, но две слезинки сорвались с ресниц и оставили на его щеках влажные дорожки. Только не это! И здесь даже речь шла не о том, что мне противно, что, оказывается, мой парень умеет плакать, а о том, что это я настолько ранила его, что он позволил себе не сдержаться...

Я хотела немедленно стереть эти предательские слезы, выдающие его слабость, но вот теперь не пальцами... Я обняла его за шею и притянула к себе, поднимаясь на цыпочках навстречу ему, чтобы собрать эту горько-соленую влагу губами - пусть мне будет так же горько, как и ему, я его не отпущу одного по этим лабиринтам страха потери и одиночества, по острым лезвиям необоснованной ревности и разъедающими кислотой морю обид и разочарования...

- Не надо, Ань, ну перестань, - смутился Александр, попытавшись отстраниться, перехватывая мои руки, снимая их со своей шеи, и пытаясь увернуться от моих губ или подставить свои. Я не против...

Поцелуй получился с характерной горчинкой, но мы еле сумели оторваться... Алекс так и не выпустил мои руки из своих, заведя мне их за спину, немного отклонив меня назад, и вдруг отстранился первый и, внимательно глядя мне в глаза, огорошил:

- Ты его больше любила, чем Азеля, да?

Я так и осталась стоять с приоткрытым ртом...

Зачем он это спрашивает?

Но Александр, не мигая, смотрел на меня, словно пытался увидеть насквозь, и ждал этого ответа так, будто от этого зависело наше дальнейшее существование вместе.

А