хотел знать все, что касается жизни Эрики, потому что понимала, что мафиози — самая главная загадка, которую Ольсену придется разгадать, иначе он сам погибнет, иссохнет, как цветок.

Мафиози опустила руки к атласной ленточке, обвивающей талию и удерживающей халат в запахнутом состоянии, сжала тонкими пальцами её краешек. Внутри Йоханесса бушевал настоящий ураган, в истерике бились чувства, мешающие воспринимать ситуацию трезво. Он зачарованно ловил каждое движение Эрики, чувствуя, как по внутренностям растекается что-то вязкое, липкое, сладкое, чувствуя, как отключается рассудок.

— Хочешь помочь мне? — вежливо предложила Эрика, после чего дёрнула за край ленты, и та плавно упала на пол. Полы халата, лишённого пуговиц, распахнулись.

Йоханесс на ватных ногах подошел к женщине, остановившись от неё на расстоянии всего одного шага. Он не мог оторвать взгляда от слегка приоткрывшейся ему замечательной картины, понимая, что никогда за свою жизнь ещё не видел ничего прекраснее. Тонкая слегка порозовевшая шея вела к казавшимся такими прочными ключицам, алый корсет делал ложбинку между аккуратной грудью маняще-привлекательной, а также выделял тонкую талию, кружевное белье подчёркивало её восхитительные бёдра и так сильно контрастировало с бледной кожей длинных худых ног, не лишённых женского изящества. Фигура Эрики была прекрасной: не лишённая изысков и округлостей, она всё равно оставалась худой, на её бёдрах и икрах даже немного вырисовывались края мышц.

— Ближе. Подойди ко мне ближе, — чуть более настойчиво попросила Эрика.

И Ольсен сделал последний шаг, благодаря которому оба теперь дышали одним воздухом на двоих, чувствовали фантомные и быстрые настоящие касания, ощущали тепло чужого тела. Йоханесс аккуратно заправил волосы Эрики за её ушки, после чего осторожно провел по ним правой рукой, но, едва задев ладонью холодную кожу женщины, набрался смелости и прикоснулся пальцами к худой щеке Ричардсон, медленно спускаясь ими к пухлой нижней губе, после чего тут же убрал руку. Ольсен чувствовал кожей, каким неровным и быстрым стало дыхание Эрики, видел, как жадно и нетерпеливо она смотрела наверх, заглядывая прямо в разноцветные глаза своего гостя. Женщина облизала нижнюю губу и загадочно улыбнулась. Йенс гулко проглотил слюну.

— Я еще в нашу первую встречу обратила внимание на твои глаза, — промурлыкала Эрика. — Мне нравится то, что выделяется. Ты выделялся из кучки пьяных развращенных старикашек. Но твои глаза прямо-таки врезаются в память. Их трудно забыть.

Йоханесс тяжело вздохнул, понимая, что больше и секунды не способен протянуть. К искусству, конечно, нельзя прикасаться, можно лишь наблюдать издалека и боготворить, но мужчине необходимо было ощутить собственной кожей, что Эрика настоящая. Её действительно создали, она не плод грёз и страданий. Он, чуть наклонившись, прижался губами к коралловому рту Эрики. Ольсен целовал Ричардсон страстно, больно, сминая податливые губы своими, чувствуя, как Эрика обернула руки вокруг его шеи, сильнее прижимаясь к телу Йоханесса. Художник сжал ладонями талию Ричардсон, пытаясь ощутить каждое её движение, каждую клетку её тела.

Эрика разорвала поцелуй и облизал губы. В её потрясающих бирюзовых глазах виднелись самые настоящие огоньки страсти, разгорающейся все сильнее и сильнее. Женщина хитро улыбнулась и требовательно взяла руки Йенса в свои и приблизила их к своим плечам.

— Разве он тебе не мешает?

И Ольсен был готов поклясться всем, что имел, что этот халат ужасно мешал ему наслаждаться своим настоящим искусством. Эрика истинный шедевр, к которому Йоханессу разрешили прикоснуться, который Йоханессу разрешили познать.

Возбуждение обволакивало пеленой, застилало глаза и делало сознание спутанным, затуманенным. Весь воздух в комнате был пропитан запахом Эрики, таким сногсшибательным и неповторимым, его хотелось вдыхать вновь и вновь, им хотелось дышать.

Йоханесс аккуратно смахнул мешающую ткань с острых плеч Эрики. Его взору тут же открылась превосходнейшая картина. Женщина слегка вздёрнула подбородок, странно улыбаясь и с интересом наблюдая за реакцией Ольсена. Мужчина сходил с ума от увиденного, с жадностью впитывая в память выпирающие ребра, острые ключицы, заслуживающие отдельную порцию горячих поцелуев, шрамы на руках, которые оказались весьма рельефными.

Ольсен обратил внимание на то, что на правом запястье была набита небольшая татуировка в виде кинжала и розы. Было ли это связано как-то с «Нацией розы»? Вполне возможно. Художник притянул к себе руку Эрики и покрыл рисунок миллиардом маленьких поцелуев, медленно поднимаясь вверх по руке к плечу и, наконец, провел языком по шее, из-за чего Ричардсон тихо простонала.

— Сними рубашку, — приказала Эрика.

Йоханесс быстро стащил с себя верх, не желая заставлять больше ждать себя или Ричардсон, после чего резко сжал её за бёдра и поднял в воздух. Длинные крепкие ноги обернулись вокруг талии мужчины, руки — вокруг его шеи. Сейчас самая опасная мафиози в городе, имя которой боялись произносить в темных переулках, находилась прямо в руках у нищего художника. Он прижался губами к её губам и, продолжая целовать, отнёс к письменному столу в углу комнаты, усаживая на прохладную деревянную поверхность. Надо признаться, что после прошлой встречи большая часть мыслей Йоханесса была занята именно представлением того, как Эрика отдаётся ему на письменном столе.

The Weeknd — Call out my name

— Блядь, — простонала Ричардсон, когда губы мужчины начали выцеловывать её шею. — Трахни меня уже.

Её тоненькая рука нащупала лежащую на столе коробочку, которую Йенс только что заметил, и выудила оттуда запечатанный презерватив, который тут же запихала Ольсену в карман, явно намекая о том, что настроена крайне серьёзно. Мужчине казалось, что ни с одной женщиной никогда он не ощущал ничего подобного. Он не просто хотел её, он хотел впитать её под кожу, слиться воедино, хотелось её аромат запереть в лёгких, хотел прицепить её к себе, чтобы вечность целовать пухлые губы и нежную кожу, чтобы вечность сжимать в объятиях и вечность любить. Йоханесс не мог поверить, что сама Эрика — та, что появилась прямо из его грёз, та, что вызывала в груди целый ворох эмоций, та, что была причиной бессонниц и спутанных мыслей — отвечала на его поцелуи с не меньшей страстью, прижималась сильнее, цеплялась пальцами за кожу спины.

Он оторвался от шеи Эрики и нежно провёл ладонью по её ноге, заглянув в бирюзовые глаза, горящие от желания. Мужчина усмехнулся и осторожно одной рукой согнул её правую ногу в колене и тазобедренном суставе, чтобы выпрямить рядом с левой ногой для своего удобства. Он стянул с неё нижнее белье, не разрывая зрительного взгляда. В её глазах — ни капли стеснения, несмотря на то, что Ольсен только что обнажил самое сокровенное, самое интимное место. Эрика смотрела с вызовом, с усмешкой, застывшей на губах со слегка размазанной