Йоханесс закинул две длинные тонкие ноги на свои бока, после чего стащил вниз брюки и нетерпеливо надел презерватив. Эрика всё это время ни проронила ни звука, её раскалённые щеки говорили о явном желании, глаза — требовали, но губы молчали, хотя Ольсену так понравилась та жаркая фраза, выброшенная буквально случайно, в полнейшем нетерпении.

Мужчина снова притянул Эрику к себе ближе, собираясь поцеловать, но Ричардсон положила руку на его челюсть, желая, чтобы тот не наклонялся к её губам. Она смотрела прямо в его глаза и довольно улыбалась. Йенс смотрел в её красивые бирюзовые глаза, осознавая, насколько мало уже у него осталось терпения. Не разрывая зрительного контакта, раз уж женщина так захотела, Ольсен медленно вошёл в неё, внимательно наблюдая за каждым дрогнувшим на улице мускулом.

Его заполонили жаркие мучительные ощущения, и он стиснул челюсти, жадно вглядываясь в чужие слегка приоткрывшиеся пухлые губы, в то, как резко и рвано они вдохнули воздух, в то, как острые тёмные брови слегка приподнялись, а бирюзовые глаза распахнулись чуть шире, но не утратили своей решительности. Эрика сжала пальцы на плечах Йенса так сильно, что он ощутил лёгкую боль. Собственные руки опустились же на чужие бёдра.

Мужчина начал совершать медленные размеренные движения, которые вырывали из Эрики тихие вздохи. Он, словно зачарованный, скользил взглядом по её лицу, постоянно останавливаясь на блестящих глазах. В нём было столько чувств и безмерно прекрасных ощущений, что хотелось растянуть этот момент до бесконечности. Одновременно же хотелось поскорее довести женщину до состояния громких стонов и криков. Хотелось увидеть её раскрытой до предела, не прячущей эмоции наслаждения, Йенс был готов буквально на всё, чтобы видеть хотя бы несколько раз в неделю, как она стонет под ним.

Он стал наращивать темп, и Эрика стала дышать чаще и громче, покусывая пухлые губы и стирая остатки помады, Йенс обнял её за спину, позволяя откинуться на свои руки, а затем, не выдержав, всё же разорвал зрительный контакт, чтобы уткнуться губами в выпирающие ключицы. Ему так хорошо было с ней, желание поглотить её целиком и полностью никуда не пропадало. Слишком горячо, обжигающе тесно, на лбу пропустил пот, и Йенс тяжело дышал, продолжая целовать кожу Ричардсон. Эрика теперь фактически лежала на его руках, продолжая цепляться пальцами за спину, наклоняя на себя сильнее. Йоханесс припал губами к её груди, одной рукой чуть оттянул тугой корсет ниже, чтобы увеличить себе доступ. Она была до невозможного хороша, и Йенс не верил в то, что действительно сейчас находился рядом с этой женщиной, а не видел очередной безумный сон.

Возбуждения волнами нарастало, становилось только сильнее. С губ Эрики сорвался первый стон, когда Йоханесс вошёл чуть глубже и сильнее, и теперь он ощутил себя неимоверно счастливым. Её удовольствие смешалось с его удовольствием, ведь мужчине было куда важнее видеть то, как быстро вздымается её наполовину обнажённая грудь, как широко распахнуты губы. Ногтями женщина вонзилась в кожу его спины, но боль была такой незначительной и скоротечной по сравнению с томительным ощущением, с осознанием того, что Эрика отзывается на его касания и жмётся ближе.

Он ласкал губами её мягкие груди, двигался всё быстрее и быстрее и не понимал, как женщина может быть настолько идеальной. Безупречной и сексуальной до одури, настолько, что её хотелось до невозможного, настолько, что кожа горела от её прикосновений. Йоханесс выпрямился и прижал к себе Эрику настолько близко, насколько мог, чтобы грудью ощущать её грудь, чтобы каждой клеткой тела чувствовать тепло её распалённой кожи. Ноги женщины сжались вокруг его талии сильнее, ногти продолжали вонзаться в кожу, наверняка оставляя полосы. Она вскрикнула, одной рукой сжав волосы Йенса, прижалась ещё сильнее и мелко затряслась.

Йоханесс вдохнул сладковатый запах роз, исходящий от Ричардсон, до боли в пальцах сжимая мягкие бёдра женщины, толкаясь в неё ещё несколько раз наиболее глубоко и сильно. Потом он замер, прижавшись губами к плечу тяжело дышащей Эрики. Они пробыли в таком положении долгих несколько минут, прижимаясь друг к другу с какой-то необыкновенной силой. Ричардсон была тёплая, раскалённая до предела, её запах витал в воздухе, её руки покоились на его спине. Только сейчас Ольсен вдруг ощутил, что кожу спины неприятно обжигало, впрочем, это всего лишь крошечная плата за то, что только что произошло.

Он ощущал себя на седьмом небе от счастья. Оказаться в объятиях любой женщины — высшая награда. Йоханесс никогда ещё, наверное, ни к кому так сильно не тяготел. Он так привык к одиночеству, к тому, что сердце даже не ёкало, когда губы другой женщины оказывались на его на губах. Привык к равнодушию, привык сам быть безразличным. В конце концов, даже к одиночеству можно было привыкнуть. Что с того, что другие влюбляются, встречаются, женятся, детей заводят?

Однако сейчас Йоханесс ощутил, что безмерно устал от этой пустоты в душе. Ему хотелось её заполнить. Эрикой. Этой прекрасной и сильной женщиной со стальным взглядом. Теперь хотелось любить только её, однако об ответных чувствах Ольсен мог лишь мечтать. Впрочем, он предпочитал об этом не думать, сильнее прижимая к себе Ричардсон, вдыхая и вдыхая, словно умалишённый, её запах, оглаживая её ровную спину, её слегка волнистые тёмные волосы.

Через пару минут Эрика вырвалась из объятий, окинув Йенса внезапно недовольным взглядом, нацепила на себя белье, спрыгнула со стола, чтобы поднять халат и накинуть, запахнув, на острые плечи. Ольсен застегнул джинсы и надел рубашку, не отрывая помрачневшего взгляда от Ричардсон. Что-то было не так. Почему её настроение столь стремительно изменилось? Эрика теперь казалась раздражённой, хотя всего каких-то пару минут назад её красивые стоны заполняли комнату.

Она схватила бутылку вина и плюхнулась на диван, закинув белые ступни на кофейный столик. Женщина вытащила пробку и сделала несколько глотков прямо из горла. Йенс растерянно сложил руки на груди, не понимая, как себя вести.

— Ты точно не девственник? — ехидно выплюнула Эрика. — Отвратительно. Это было отвратительно. Убирайся.

Йоханесс округлил глаза, с немым вопросом глядя на все еще красную от жары мафиози.

— Что ты на меня так смотришь? Думал, что после нас ждут потрясающие отношения и романтические рандеву? Думал, что мы сбежим из Америки в место, где нас никто никогда не найдет, начнем новую жизнь, может, что я тебе ещё и детей рожу? — Ричардсон разразилась в истерическом смехе. — Ты никто для меня. Игрушка для удовлетворения потребностей. Я выбрала тебя, потому что ты никому ничего