же была в состоянии вместить их все, столь разных и противоречивых, одна душа? Однажды на вопрос ученика, как он относится к сыгранным ролям, кого любит, а кого ненавидит, актер ответил, что иногда с кем-то он мысленно разговаривает, кого-то напрочь забыл, а иногда все эти люди толпятся, перебивая друг друга. Но ровно до того момента, пока не началась следующая работа, встреча с другим персонажем. Встреча с другим человеком — была для него главным событием в театре. Вообще для актера ничто не имеет такого значения, как новый, другой человек. Такая встреча — большая награда и страшное испытание: пойму ли, сумею ли убедить, что этот человек важен и нужен в жизни?

В даровании Табакова была способность принимать человека таким, каков он есть. И это определяло его поступки и в жизни, и в творчестве. Мудрое качество таланта — увидеть и понять человека, что в нем от природы, что заложено воспитанием, кто оказал влияние на формирование характера, где сам герой проявил слабость, а где совершил подлость. Если проделана такая работа — зритель поверит, что это есть жизнь и человек в ней таков, каким его сделали люди, жизнь и он сам. И даже если среди них есть те, с кем мы никогда не пожелаем иметь дела, ничего не изменится, жизнь есть жизнь…. Просто в таких случаях актер работает жестче и беспощаднее, забирается в самые потаенные закоулки их существа, бесстрашно их обнажая. Принимать — не значит соглашаться, принимать — значит уважать и со всеми общаться на равных: с талантливым и тугодумом, одаренным и бездарным.

Актер часто повторял слова Льва Толстого: «Цель искусства — помогать людям полюблять жизнь». Он был уверен, что всякий нормальный театр должен быть замешен на любви и творческий человек должен жить в чувстве любви, только так он способен совершить прорыв из профессиональных задач в человеческое пространство. Верно. Как ни в какой другой профессии, какую бы роль актер ни играл, он невольно раскрывает себя. Заметно все — доброта и душевная чуткость одних, эгоизм, нетерпимость других, замкнутость и выдержка третьих, юмор и тонкий вкус четвертых. Да, Табаков искренне любил своих учеников, многих коллег, тех, с кем выходил на сцену. Но считал, что, «когда любовь заканчивается, лучше разойтись. Или как-то трансформироваться… Можно в библиотеку… Или в музей… Это главное — остальное ерунда». Он был прав. Иногда наблюдаешь за людьми — говорят о справедливости, правде, вере, а любви нет ни в словах, ни в глазах. Но ты поступишь как человек, если любишь. Потому что не бывает заранее спланированных решений. Когда есть любовь, всегда найдешь решение в той или иной ситуации. Если любишь, примешь решение правильное, когда не любишь, запутаешься в своих мозгах и заведут они тебя не туда. Слушать сердце — главное. Не важно, какая у тебя должность, социальный статус, для художника другого пути нет.

Олег Табаков — умный талант. И талант счастливый — зрители его любили и продолжают любить до сих пор. Потому что он всегда оставался отважным, сердечным, умел восхищаться друзьями, откликаться на чужой талант. И сохранял отзывчивость на чужую горесть, на чужую беду откликался не только советом, но конкретным делом — драгоценное качество, которого не хватает многим милым и хорошим людям. А для этого надо быть не только талантливым мастером, но и человеком с горячим сердцем.

Накануне семидесятилетия в интервью Олега Павловича прозвучали своего рода «предварительные итоги» о работе любимой «Табакерки», о деле, которому посвятил максимум времени и сил. Когда-то Анатолий Эфрос писал: «Актеры дорожили своими театрами, не все и не всеми, но все-таки привязанность к театру, в котором существует определенная художественная линия, какой-то почерк, была. Они берегли этот почерк, болели за эту линию». «Берегли почерк» — в этом, пожалуй, и состоит секрет стационарного театра. В театре, где работают единомышленники, выступающие с ясной творческой программой, актерам легче работается: «Театр единомышленников электризует, корректирует актера, требует от него развития, делает его активным участником творческого процесса». Спектакль, раз созданный, не остается статичным — он живет и развивается. Вспоминая своих учеников, Табаков отмечает у некоторых общие черты: не только органичность, естественность, внутреннюю свободу, но и озабоченность большинства из них довольно важными проблемами. Не только в искусстве — как говорить, но и в жизни — о чем говорить.

Это уже свойство зрелой личности. По сути, это вопрос о достоинстве человека, без которого невозможно стать художником.

А что же сегодняшняя «Табакерка»? Согласимся с Мастером, что «это театр самоценный. Он отстоял право на жизнь, и сейчас вступил в пору сбора урожая, которая может продлиться лет десять. Здесь сформировалось сообщество актеров, способных рассказать о времени, что немногим дано». Труппа «Табакерки» регулярно пополняется молодежью. Отбор артистов производится Мастером исключительно по таланту — другие законы в этом случае не срабатывают. О смысле профессии педагога: «Живой тканью профессии педагога служит тихая радость от успехов моих учеников, потому что это то, что не подвластно ни сырости, ни ржавчине, ни тлену, что, очевидно, останется после меня». Он был прав, когда утверждал, что, когда его не станет, работать в русском театре будут Миронов, Машков, Смоляков, Хомяков, Безруков, Мохов, Егоров, Германова, Зудина…

Как верным стало наблюдение: «если сделать сборную команду ведущих актеров в России в возрасте от двадцати пяти до сорока пяти лет, то половина сборной будут его ученики. И добавил: „Знаете почему? Потому что я учил их для себя. А если что-то делаешь для себя, ты делаешь это на порядок лучше“».

Когда программа жизни театра на ближайшее время ясна, а график ее реализации так плотен — остается одно: «Только работать. Работа, так же как мои дети, мои внуки, так же, как жена моя, — и есть основной стимул моего существования. А может быть, даже и развития. Потому что никогда не теряю надежду на то, что могу еще чему-то научиться. Как говорил граф Лев Николаевич Толстой: Е. Б. Ж. — „если будем живы“»[69].

Глава пятая. Московский Художественный

Итоги всегда печальны,

Даже если они хороши.

Андрей Вознесенский

С 1976 до 1983 года Табаков оставался в «Современнике», хотя по сути перестал быть его актером уже в 1980-м, когда его студийцам, представлявшим единое целое, пришлось разбредаться по театрам. Для него самого, исходя из сказанного выше, путь был один — во МХАТ к Ефремову. Для Табакова фигура Олега Николаевича оставалась как в годы успеха, так и в годы неудач одной из самых