Оказалось, что три дня и три ночи скитаний и голода в пещерене прошли для Тома и Бекки даром. Они пролежали в постели всю среду и четверг,чувствуя себя ужасно усталыми и разбитыми. Том встал ненадолго в четверг,побывал в пятницу в городе, а к субботе был уже почти совсем здоров. Зато Беккине выходила из комнаты до воскресенья и выглядела так, как будто перенеслатяжелую болезнь.

Том, узнав о болезни Гека, зашел навестить его в пятницу, нов спальню его не пустили; в субботу и в воскресенье он тоже не мог к немупопасть. После этого его стали пускать к Геку каждый день, но предупредили,чтобы он не рассказывал о своих приключениях и ничем не волновал Гека. ВдоваДуглас сама оставалась в комнате, следя за тем, чтобы Том не проговорился. Домаон узнал о событии на Кардифской горе, а также о том, что тело «оборванца» вконце концов выловили из реки около перевоза; должно быть, он утонул, спасаясьбегством.

Недели через две после выхода из пещеры Том пошел повидатьсяс Геком, который теперь набрался сил и мог выслушать волнующие новости, а Томдумал, что его новости будут интересны Геку. По дороге он зашел к судье Тэтчерунавестить Бекки. Судья и его знакомые завели разговор с Томом, и кто-то спросилего в шутку, не собирается ли он опять в пещеру. Том ответил, что он был бы непрочь. Судья на это сказал:

– Ну что же, я нисколько не сомневаюсь, что ты не одинтакой, Том. Но мы приняли свои меры. Больше никто не заблудится в этой пещере.

– Почему?

– Потому что еще две недели назад я велел оковать большуюдверь листовым железом и запереть ее на три замка, а ключи у меня.

Том побелел, как простыня.

– Что с тобой, мальчик? Скорее, кто-нибудь! Принесите стаканводы!

Воду принесли и брызнули Тому в лицо.

– Ну вот, наконец ты пришел в себя. Что с тобой, Том?

– Мистер Тэтчер, там, в пещере, индеец Джо!

Через несколько минут эта весть облетела весь город, и околодесятка переполненных лодок было уже на пути к пещере Мак-Дугала, а вскоре заними отправился и пароходик» битком набитый пассажирами. Том Сойер сидел водной лодке с судьей Тэтчером.

Когда дверь в пещеру отперли, в смутном сумраке глазам всехпредставилось печальное зрелище. Индеец Джо лежал мертвый на земле, припавлицом к дверной щели, словно до последней минуты не мог оторвать своихтоскующих глаз от светлого и радостного мира там, на воле. Том был тронут, таккак знал по собственному опыту, что перенес этот несчастный. В нем зашевелиласьжалость, но все же он испытывал огромное чувство облегчения и свободы и толькотеперь понял по-настоящему, насколько угнетал его страх с того самого дня,когда он отважился выступить на суде против кровожадного метиса.

Охотничий нож индейца Джо лежал рядом с ним, сломанныйпополам. Тяжелый нижний брус двери был весь изрублен и изрезан, что стоилоиндейцу немалых трудов. Однако этот труд пропал даром, потому что снаружи скалаобразовала порог, и с неподатливым камнем индеец Джо ничего не мог поделать; ножсломался, только и всего. Но даже если бы не было каменного порога, этот трудпропал бы даром, потому что индеец Джо все равно не мог бы протиснуться поддверь, даже вырезав нижний брус. И он это знал; он рубил брус только для того,чтобы делать что-нибудь, чтобы как-нибудь скоротать время и занять чем-нибудьсвой измученный ум. Обычно в расщелинах стен можно было найти с десятокогарков, оставленных туристами; теперь не было ни одного. Пленник отыскал их исъел. Кроме того, он ухитрился поймать несколько летучих мышей и тоже съел их,оставив одни когти. Несчастный умер голодной смертью. Поблизости от входаподнимался над землей сталагмит, выросший в течение веков из капель воды,которые падали с висевшего над ним сталактита. Узник отломил верхушку сталагмитаи на него положил камень, выдолбив в этом камне неглубокую ямку, чтобы собиратьдрагоценные капли, падавшие через каждые три минуты с тоскливой размеренностьюмаятника – по десертной ложке каждые двадцать четыре часа. Эта капля падала,когда строились пирамиды, когда разрушали Трою, когда основывали Рим, когдараспинали Христа, когда Вильгельм Завоеватель создавал Великобританию, когдаотправлялся в плавание Христофор Колумб, когда битва при Лексингтоне быласвежей новостью. Она падает и теперь, и будет падать, когда все это станетвчерашним днем истории, уйдет в сумерки прошлого, а там и в непроглядную ночьзабвения. Неужели все на свете имеет свою цель и свое назначение? Неужели этакапля терпеливо падала в течение пяти тысяч лет только для того, чтобы этачеловеческая букашка утолила ею свою жажду? И не придется ли ей выполнить ещекакое-нибудь важное назначение, когда пройдет еще десять тысяч лет? Не все лиравно. Много, много лет прошло с тех пор, как злополучный метис выдолбилкамень, чтобы собирать в него драгоценную влагу, но и до сих пор туристы,приходя любоваться чудесами пещеры Мак-Дугала, больше всего смотрят на этоттрогательный камень и на эту медленно набухающую каплю. Чаша индейца Джо стоитпервой в списке чудес пещеры: даже «Дворец Аладдина» не может с ней сравниться.

Индейца Джо зарыли у входа в пещеру; люди съезжались напохороны в лодках и в повозках – из городов, поселков и с ферм на семь миль вокружности; они привезли с собой детей и всякую провизию и говорили потом, чтопохороны доставили им такое же удовольствие, как если бы они видели саму казнь.Эти похороны приостановили дальнейший ход одного дела – прошения на имягубернатора о помиловании индейца Джо. Прошение собрало очень много подписей,состоялось много митингов, лились слезы и расточалось красноречие, избран былцелый комитет слезливых дам, которые должны были облачиться в траур и идтиплакать к губернатору, умоляя его забыть свой долг и показать себя милосерднымослом. Говорили, что индеец Джо убил пятерых жителей городка, но что же изэтого? Если бы он был сам сатана, то и тогда нашлось бы довольно слюнтяев,готовых подписать прошение о помиловании и слезно просить об этом губернатора,благо глаза у них на мокром месте.

На другой день после похорон Том повел Гека в укромноеместо, чтобы поговорить с ним о важном деле. Гек уже знал о приключениях Тома иот валлийца и вдовы Дуглас, но Том сказал, что Гек не все от них слышал, одногоон еще не знает, вот об этом одном им и надо поговорить. Лицо Гека омрачилось.Он сказал:

– Я знаю о чем. Ты побывал в номере втором и не нашелничего, кроме виски. Никто мне не говорил, но я понял, что это ты, когдауслышал насчет виски; я так и знал, что денег ты не нашел, а то дал быкак-нибудь знать мне, хоть и не сказал никому другому. Том, мне всегда такдумалось, что нам с тобой этих денег не видать.