И они опять пошли дальше – куда глаза глядят, простонаудачу. Им больше ничего не оставалось делать, как только идти, идти неостанавливаясь. Надежда снова ожила в них на короткое время – не потому, чтобыло на что надеяться, но потому, что надежде свойственно оживать, пока человекеще молод и не привык к неудачам.

Скоро Том взял у Бекки свечу и загасил ее. Такаябережливость значила очень много. Никаких объяснений не понадобилось. Бекки итак поняла, что это значит, и опять упала духом. Она знала, что у Тома вкармане есть еще целая свеча и три или четыре огарка, и все-таки нужно былоберечь их.

Скоро дала себя знать усталость; дети не хотели ейподдаваться: им было страшно даже подумать, как это они будут сидеть, когданадо дорожить каждой минутой; двигаться хоть куда-нибудь все-таки было лучше имогло привести к спасению, а сидеть – значило призывать к себе смерть иускорять ее приход.

Наконец слабенькие ножки Бекки отказались ей служить. Онасела отдыхать. Том сел рядом с ней, и они стали вспоминать своих родных,друзей, удобные постели, а главное – свет! Бекки заплакала, и Том старалсяпридумать что-нибудь ей в утешенье, – но он столько раз повторял все это, чтоего слова уже не действовали и были похожи на насмешку. Бекки так измучилась,что задремала и уснула. Том был и этому рад. Он сидел, глядя на ее осунувшеесяличико, и видел, как от веселых снов оно становится спокойным, таким, каквсегда. Скоро на ее губах заиграла улыбка. Мирное выражение ее лица немножкоуспокоило самого Тома и помогло ему собраться с духом – он стал думать опрошлом и весь ушел в смутные воспоминания. Он долго сидел, глубокозадумавшись, как вдруг Бекки проснулась с тихим веселым смехом, но он тут жезамер у нее на губах и сменился жалобным стоном.

– Как это я могла уснуть! Мне хотелось бы никогда, никогдане просыпаться! Нет, нет! Я больше не буду, Том! Не смотри на меня так! Ябольше не буду так говорить!

– Я рад, что тебе удалось уснуть, Бекки; теперь тыотдохнула, и мы с тобой найдем дорогу к выходу.

– Попробуем, Том. Только я видела во сне такую прекраснуюстрану. Мне кажется, мы скоро там будем.

– Может, будем, а может, и нет. Развеселись, Бекки, и пойдемискать выход.

Они встали и пошли дальше, взявшись за руки и уже ни на чтоне надеясь. Они попробовали сообразить, сколько времени находятся в пещере, –им казалось, что целые недели. Однако этого не могло быть, потому что свечи уних еще не вышли. Прошло много времени – сколько именно, они не знали, – и Томсказал, что надо идти потихоньку и прислушиваться, не капает ли где вода, – имнадо найти источник. Скоро они нашли источник, и Том сказал, что пора опятьотдыхать. Оба они смертельно устали, однако Бекки сказала, что может пройти ещенемножко дальше. Ее удивило, что Том на это не согласился. Она не понималапочему. Они сели, и Том глиной прилепил свечу к стене. Оба они задумались идолго молчали. Потом Бекки заговорила:

– Том, мне очень хочется есть!

Том достал что-то из кармана.

– Помнишь? – спросил он.

Бекки улыбнулась через силу.

– Это наш свадебный пирог, Том.

– Да, жалко, что он не с колесо величиной, ведь больше у насничего нет.

– Я спрятала его на пикнике, чтобы потом положить подподушку, как делают большие со свадебным пирогом, но для нас это будет…

Она так и не договорила. Том разделил кусок пополам, и Беккис удовольствием съела свою долю, а Том только отщипнул от своей. Холодной водыбыло сколько угодно – нашлось, чем запить еду.

Через некоторое время Бекки предложила идти дальше. Томпомолчал с минуту, потом сказал:

– Бекки, ты можешь выслушать то, что я тебе скажу?

Бекки побледнела, но сказала, что может.

– Вот что, Бекки, нам надо остаться здесь, где есть вода дляпитья. Этот огарок у нас последний.

Бекки дала волю слезам. Том утешал ее, как умел, но этоплохо помогало. Наконец Бекки сказала:

– Том!

– Что ты, Бекки?

– Нас хватятся и будут искать!

– Да, конечно. Непременно будут.

– Может быть, они уже ищут нас, Том!

– Да, пожалуй, уже ищут. Хорошо бы, если так.

– Когда они хватятся нас, Том?

– Когда вернутся на пароход, я думаю.

– Том, тогда будет уже темно. Разве они заметят, что наснет?

– Не знаю. Во всяком случае, твоя мама хватится тебя, кактолько все вернутся домой.

По испуганному лицу Бекки Том понял, что сделал промах.Бекки не ждали домой в этот вечер. Дети примолкли и задумались. Через минутуБекки разрыдалась, и Том понял, что ей пришла в голову та же мысль, что и ему:пройдет все воскресное утро, прежде чем миссис Тэтчер узнает, что Бекки неночевала у миссис Гарпер.

Дети не сводили глаз с крохотного огарка, следя, как онмедленно и безжалостно таял, как осталось, наконец, только полдюйма фитиля; какслабый огонек то вспыхивал, то угасал, пуская тоненькую струйку дыма, помедлилсекунду на верхушке, а потом воцарилась непроглядная тьма.

Сколько прошло времени, прежде чем Бекки заметила, чтоплачет в объятиях Тома, ни один из них не мог бы сказать. Оба знали только, чтоочень долго пробыли в сонном оцепенении, а потом снова очнулись в полномотчаянье. Том сказал, что сейчас, должно быть, уже воскресенье, а может быть, ипонедельник. Он старался вовлечь Бекки в разговор, но она была слишкомподавлена горем и ни на что больше не надеялась. Том сказал, что теперь их,надо полагать, давным-давно хватились и начали искать. Он будет кричать, и,может быть, кто-нибудь придет на крик. Однако в темноте отдаленное эхо звучалотак страшно, что Том крикнул один раз и замолчал.

Часы проходили за часами, и скоро голод снова начал терзатьпленников. У Тома оставался кусочек от его доли пирога; они разделили его исъели. Но стали еще голоднее – этот крохотный кусочек только раздразнилаппетит.

Вдруг Том сказал:

– Ш-ш! Ты слышала?

Оба прислушались, затаив дыхание. Они уловили какой-то звук,похожий на слабый, отдаленный крик. Том сейчас же отозвался и, схватив Бекки заруку, ощупью пустился по коридору туда, откуда слышался крик. Немного погодя онопять прислушался; опять раздался тот же крик, как будто немного ближе.

– Это они! – сказал Том. – Они идут! Скорей, Бекки, теперьвсе будет хорошо!