С удивлением замечаю, что он очень мало изменился. Конечно, оборотни стареют иначе и дольше остаются молодыми, но в сравнении с папой и мамой, он выглядит так, словно он старший брат Оуэна, а не младший брат Рикарды.

Подойдя, кладет ладони мне на плечи и чуть сжимает пальцы.

— Ты так выросла! Похорошела! — смотрит с добродушной и широкой улыбкой, но внутри меня, в каждой клетке бьется тревога и страх. Тело протестующе пытается оттолкнуть его запах — резкий и тяжелый. — Превратилась в редкую красавицу! Надеюсь, мои люди тебя не сильно напугали?

Мужской взгляд смотрит прямо в душу. Страшно ошибиться с ответом, так как, кажется, будто его гостеприимство может вмиг смениться иного рода эмоцией. Той, что вряд ли может понравится.

— Честно говоря, я была немного встревожена, когда меня похитили, и я очнулась в неизвестном месте.

— Похитили? — громкий смех вырывается из горла оборотня. — Скажешь тоже! Ты моя гостья, милая! Моя важная гостья. Чего же мы стоим. Проходи, садись. — мужская рука перемещается мне на спину, подталкивая идти к столу. — Давай спокойно поедим и всё обсудим.

— То есть я могу уйти, когда захочу? — спешно выпаливаю вопрос, поздно осознавая, как глупо поступаю. Но надежда слишком сильно бьется в крови.

Тень недовольства проскальзывает на лице дяди Эрнандо — ещё раз корю себя за неосторожность — но затем он все также гостеприимно улыбается и уверяет.

— Конечно же, можешь. Только давай я вначале расскажу тебе всю правду о семье, в которой ты столько лет живешь, и ты сама решишь, захочешь ли к ним вернуться?

Для меня галантно отодвигают стул, спрашивают о предпочтениях в еде. В моем состоянии вряд ли в горло полезет хотя бы кусок, но нельзя снова оступаться и совершать необдуманные шаги. Потому не отказываюсь от салата, и мужчина накладывает мне в тарелку щедрую порцию.

Интересуется моей жизнью, учебой, увлечениями. Спрашивает, кем хочу стать и мечтаю ли о путешествиях.

Никакого желания отвечать нет, но я перебарываю себя. Создаётся видимость светской беседы. Мне даже удается немного привыкнуть к ужасному запаху, как вдруг дверь за спиной хлопает и женский голос с гневом разносится по комнате:

— И как это понимать?

— Мересоль, — мужчина не поднимает взгляд, все так же увлечённо режет кусок мяса на своей тарелке. — Невежливо так вламываться, когда другие обедают. Ты же сама с самого утра пожелала уехать в город.

— По твоей просьбе! — уверенные шаги каблуков, звон бус, бьющихся в грудь хозяйки и рядом со мной останавливается женщина.

Светлые брюки, чёрная рубашка и такие же чёрные волосы, локонами лежащие на левом плече. — А ты решил познакомиться со своей новой хотелкой поближе?

— Мересоль, — теперь он поднимает на неё взгляд. И в нем сквозит что-то страшное, темное, животное. — Не переходи черту.

— Я твоя женщина! — гневно кричит она. — Я! Он не отдаст её тебе, — голос нанизан ядом, — Она должна сама сделать выбор, но она же не дура. — и поворачивает голову ко мне, ехидно уточняя. — Ты же не дура, правда?

— Мересоль! — кулак оборотня с грохотом опускается на стол. — Замолчи немедленно!

— Почему бы сразу не сказать твоей гостье, какую ценность она для тебя представляет? Но вот незадача, нужна ее волчица, а ее нигде нет. И даже я не могу увидеть, где ее прячут! Потому ты отдалился от меня, да? Теперь я стала тебе не нужна? Новые молодые приоритеты?

Что? О чем она? Не понимаю, что происходит. Зачем ему я? И почему она говорит, что мою волчицу прячут?

Не успеваю моргнуть, как Эрнандо стремительно кидается к женщине, хватает ее за руку и спешно выводит из комнаты.

Возвращается через пару минут. Занимает своё место. Грустно вздыхает.

— Прости, пожалуйста, мою подругу. Я любил эту женщину долгие годы, но она в последнее время пристрастилась к алкоголю. Пытался бороться с ее недугом, водил по разным врачам, но ничего не помогает, становится все хуже. К тому же не она стала говорить всякий вздор.

— Мне очень жаль. — тихо отвечаю я. — Но могу я уйти?

— Дженнифер, послушай. Мересоль тебя напугала, я все понимаю. Но куда тебе спешить, девочка?

— Разве не Вы сказали, что я могу уйти в любое время, и что я не пленница в этом доме? Так вот, я хочу уйти.

— К Стефенсонам? — ухмыляется мужчина, и в его лице больше нет ни намёка на радушие. Одна хищная ухмылка и пытливый взгляд стальных глаз.

— К моей семье.

— Ох, наивная девочка. Я хотел как-то сгладить для тебя правду, но видно не получится. Придётся говорить так, как есть. Что ж, ладно. — складывает пальцы в замок. — Ты уверена, что хочешь вернуться к своему приемному отцу, который собственноручно убил всю твою семьи и не пожалел ни одного члена жалкой стаи твоего настоящего отца.

Слова налетают на меня, как острые кинжалы, но я сжимаю кулаки и пытаюсь увернуться от их попыток продырявить во мне болезненные дыры сомнения.

— Вы лжёте!

— Неужели? — жестоко ухмыляется оборотень. — А если я скажу, что помогал ему избавляться от тел? Не смотри так. Ты ранишь меня в самое сердце, девочка. Сам я не участвовал в массовом уничтожении чужой стаи, и приехал многим позже.

— Как Вам не совестно говорить такое! Папа честный и справедливый альфа, об этом все знают! Он бы никогда так не поступил!

— Бедная и наивная, девочка Мне правда тебя очень жаль. Но ты должна знать, что кровь белой волчицы способна увеличить мощь оборотня. А Питер находился тогда в не лучшей своей форме. Стая твоего отца была хилой, немногочисленной и трусливой. Что такое каких-то двадцать или чуть больше оборотней на пути к вечному донору силы? Питер с Рикардой даже мне не говорили о том, что твоя волчица белая. А я столько сделал ради них обоих! Они вышвырнули меня, когда узнали, что я прознал про их маленькую тайну. Вышвырнули, потому что мне не нравилось, что они будут столько лет мучить маленькую беззащитную девочку ради подпитки своих сил и молодости.

— Вы лжёте. — повторяю я, но голос дрожит, а на глазах почему-то зияют слёзы, — Я вам не верю! Не верю, слышите?!

— Тогда давай сейчас позвоним Питеру и спросим его. Один единственный вопрос. Убил он твоих родителе или нет?

Голова гудит от всей этой информации. Тело накрывает дрожь. На меня вновь накатывают те крики. Снова эта поляна. Дикий страх. И я совсем одна. Одна. А вокруг меня…

— Так что, ты согласна? Один звонок, Дженнифер. И ты прозреешь.