— Племянничек, ты явился на мои земли без приглашения, но я все равно рад тебя видеть. Чему я не рад, так это неприятным вещам, которые ты говоришь. — хмурится старший оборотень. — Наша милая Дженнифер у меня в гостях. И она здесь для того, чтобы ей, наконец, раскрыли глаза на правду.

— Меня тоже расстраивает, что ты не точно подбираешь слова. — отвечает Оуэн, и в комнату будто проникает порыв холодного ветра. — Слово «наша» неуместно. Дженнифер толькомоя, дядя.

— Ладно-ладно. — оборотень в ответ разводит руками и начинает чересчур громко смеяться, наиграно. — Но позволь даме самой решать, с кем она захочет остаться. И, кстати, хорошо, что вы с Мэйсоном здесь. Мэйсон, а ты сильно вымахал, приятель. — снова берет в руки телефон. — Давайте мы сейчас позвоним вашему отцу. Зададим один интересующий нас с Дженни вопрос, а потом будем решать, кто куда едет, или кто где остается. Дженни, я все же склоняюсь к видео-звонку.

Набирает номер и через пару мгновений по комнате разносится папин голос.

— Слушаю.

— Питер, рад тебя видеть. — улыбается Эрнандо.

— Хотел бы я сказать тоже самое, — звучит в ответ, — Но ты знаешь, я не люблю врать.

— И это нам сейчас очень на руку. Мы тут все жаждем задать тебе один вопрос. — он крутит камерой телефона, поочередно показывая отцу Оуэна, а затем и нас с Мэйсоном. — Собрались, как видишь, тесной и крайне приятной компанией. Вопрос жизненно важный. Больше всего он волнует нашу Дженни. Дженни, готова спросить Питера о судьбоносном дне?

— Папа… — говорю я. Голос звучит сорвано и глухо, а произнести оставшуюся часть и вовсе отказывается. Я просто не могу сказать вслух эти слова. Не могу…

— Девочка нервничает. — заботливо вмешивается Эрнандо. — Но ее можно понять. Потому давай я ей помогу. Питер, пролей свет на интересный факт твоей биографии и будь волком, сдержи слово. Не соври нам.

— Эрнандо перестань играть в свои игры. — рык отца даже через телефон звучит крайне пугающе. — Отпусти моих детей и встреться уже со мной один на один, как ты давно этого хотел.

— Никаких игр, Питер. И никто не держит твоих детей, они сами нагрянули к дяде в гости. Просто скажи правду о том, что случилось много лет назад. Признайся нам всем. Разве не ты убил настоящих родителей нашей милой и славной Дженнифер?

— Папа… — мольба сама вырывается из горла.

Мне хочется сказать отцу, что ему не следует отвечать на этот дурацкий вопрос. И что я уверена в нем. Понимаю, что дядя Эрнандо делает все это специально, преследуя какие-то свои грязные цели. Но мое сердце тоскливо замирает, когда папа вдруг говорит:

— Да, это сделал я. Но я готов объяснить…

— Вряд ли нам понадобятся твои объяснения. — отвечает Эрнандо и обрывает звонок. Переводит взгляд на меня. — Милая Дженни, мой дом открыт для тебя. Я обещаю предоставить полную защиту и наивысший комфорт. Но выбирать тебе. Остаться здесь со мной, с оборотнем, не сделавшим ни тебе ни твоейнастоящейсемье ничего плохого. Или пойти с ними, — он поочередно смотрит на Оуэна и на Мэйса. — С сыновьями убийцы твоих родителей. В дом к тому, кто лишили тебя семьи. Что ты выберешь?

«Да, это сделал я» — мучительным эхом бьется в голове голос того, кого я долгие годы называла «папой» и болью отдается в груди. Мне становится душно, страшно, невыносимо. Холодные мурашки сбегают по спине. Комната вокруг начинает кружиться, а стены давить и угрожающе сжиматься. В ушах снова явственно звучат те пугающие крики. Боясь, что воздуха становится все меньше, я делаю маленький шаг к альфе, тяну к нему руку, пока второй опираюсь на стол, в надежде сохранить шаткое равновесие, и выталкиваю из себя глухое:

— Хочу к Оуэну.

В следующую секунду мир вдруг превращается в одно светлое пространство, или же в чудовищную темную кляксу — не знаю, глаза закрываются, ноги подкашиваются и тело проваливается куда-то вниз.

* * *

Прихожу в себя уже лежа в кровати. Сознание пребывает в спокойствии, словно я крепко и сладко спала, а все случившееся лишь нелепый кошмар, который можно оставить далеко позади. Или лучше и вовсе забыть и никогда о нем не вспоминать. Никогда-никогда-никогда.

Небольшая тревога вспыхивает в груди, когда я пугаюсь мысли, что очнулась в той самой комнате в доме дяди Эрнандо. Но осмотревшись, понимаю, что это не она, это…

— Привет. — звучит рядом знакомый голос. Патриция подходит к кровати и с беспокойной улыбкой смотрит на меня. — Оуэн вышел пару минут назад. Он не отходил от тебя ни на шаг.

— Где мы? — с опаской уточняю у волчицы.

— Не беспокойся, Дженни. Мы в гостинице, и уже пара часов, как вернулись в город. Эрнандо сюда точно не сунется. Он попытался было заявить на тебя какие-то свои права. Но наш альфа умеет быть очень убедительным, когда из его рук пытаются отнять его истинную. Что-то мне подсказывает, что демонстрация силы не прошла даром и злобный дядя убедился, что несмотря на долголетние эксперименты все равно не способен превзойти своего племянника. Даже наши ребята опешили. Оуэн никогда раньше не выпускал столько стилы. И бедняге Мэйсону тоже досталось, хотя он всего лишь хотел помочь своему брату, предлагая уже на обратном пути забрать тебя из его рук. Зато теперь мы все знаем, что трогать тебя, пока ты в руках альфы, точно не стоит.

Она сидится на краешек кровати и улыбается, в глазах пляшут смешинки.

— Тебе не стоит бояться. Ты сейчас с теми людьми, которые тебе желают только добра.

Выглядит искренней и обеспокоенной, но проблема в том, что на меня за последнее время столько всего навалилось, что теперь мне сложно судить, кому можно доверять, а кому нельзя. А Патриция еще тогда, на вечеринке Чарли, вызывала у меня подозрения своим странным поведением.

Новость о том, что Оуэн забрал меня из того ужасного места и не оставил в доме своего пугающего дяди не может не греть душу, но все равно в голове творится хаос и бурлит непонимание.

То, во что я много лет верила — оказалось обманом. Люди, которых считала родителями, виноваты в смерти моей настоящей семьи… и мой избранный тоже зачем-то врал о невесте, которая и не невеста вовсе.

Мысли путаются. Не знаю, с чего начать. Не знаю, о чем спрашивать и что делать с той правдой, которую открыл мне дядя Эрнандо.

— Предположу, что ты в данный момент находишься на перепутье, — читая мои мысли, которые, должно быть, высвечиваются на