фильм заканчивается, папа говорит, что пора спать.

По лицу Пенни видно, что ей становится очень страшно, и у меня скручивает желудок.

– Папа?

– Хм-м?

– Мне кажется, Пенни лучше не спускаться вниз.

– Так будет правильно? – хмурится он.

– Э… да, сэр.

Он, поднявшись с кресла, нависает надо мной.

– Это тебе решать?

Перевожу взгляд с папы на Пенни и обратно.

– Нет, сэр. Я думаю, нет.

– Ты думаешь? – Он буравит меня взглядом до тех пор, пока я не опускаю глаза.

– То есть, конечно, нет.

Папа, стоя надо мной, вздыхает.

– Она может спать на диване.

– Правда? Спасибо! – Я обнимаю его за талию.

Он кивает и начинает надевать ей на ноги цепь, а я бегу в свою комнату, хватаю любимые одеяло и подушку и возвращаюсь в гостиную.

– Держи, Пенни.

Она берет все это у меня, и я широко развожу руками, но папа хватает меня за плечо.

– И что, скажи на милость, ты делаешь?

– Просто хочу обнять ее…

– Не надо, – рявкает он и сжимает мою руку еще сильнее.

Смотрю на Пенни. Она смотрит на происходящее большими глазами. Как только папа отпускает меня, я бегу в свою комнату и ложусь в постель. Секундой спустя он врывается ко мне – такой сердитый, что я вжимаю голову в подголовник.

– Так теперь и будет продолжаться? Ты будешь перечить мне из-за этой девицы?

Мой большой палец тянется ко рту.

– Дэниэл… – смягчается он и проводит рукой по лицу. – Я просто не хочу, чтобы ты привязывался к ней, вот и все.

– Почему не хочешь?

– Потому что ее не должно быть здесь, когда все пойдет вспять.

– А я думал, это уже произошло.

– Нет… еще нет.

– А что тогда будет с Пенни?

– Это не важно. Имеем значение только мы с тобой.

* * *

Пенни по-прежнему много молчит, так что, пока папа на работе, я стараюсь чем-то занять ее. Показываю ей мой стереоскоп и «Лего». Роюсь в книгах на полках.

– Видишь? Это моя любимая. «Языки мира». Я учу сразу все. А ты говоришь на каком-нибудь?

– Я… я говорю по-испански.

– ¿De verdad? – взволнованно улыбаюсь я ей. – ¡Yo también hablo espanol! – Листаю тонкие страницы. – Слова – это код. Если ты выучишь эту книгу наизусть, то сможешь понимать кого угодно.

– Ты учился говорить по-испански по этой книге?

– Да. А ты?

– Мой отец родом из Гватемалы. Ты говоришь с акцентом… правильному произношению трудно научиться по книге. – Пенни медленно исследует комнату, цепь тянется за ней, потом она останавливается и кладет ладонь на глобус.

– Ты путешествовал?

– Где?

– Ну где-нибудь.

– Не знаю.

Она крутит глобус и останавливает его кончиком пальца.

– Ты был в Аргентине?

– Не уверен.

Она снова крутит его.

– А во Франции?

– Э…

– В Италии?

Перед глазами мелькает миллион картинок, словно я смотрю в стереоскоп на дикой скорости.

– Да.

– Ну и как там?

– Я был там не в реальности. А в воображении.

Она с задумчивым видом изучает меня, а затем снова принимается крутить глобус.

– А в Исландии ты был – в воображении?

Покрываюсь гусиной кожей.

– Не люблю холодные места.

– Там не так чтобы холодно.

– Ты там была?

– Только в воображении. – Вид у нее печальный. – Нам показывали фотографии на уроке географии. Я думала, она похожа на Антарктику, но на самом деле там очень красиво и много зелени. Если у нас будут деньги, мы поедем туда.

– Ты и я?

– Ну, я имела в виду маму, Никеля и себя, но ты тоже можешь поехать.

– Тогда мне нужно подучиться! На каком языке говорят в Исландии?

– На исландском.

Я смеюсь. Она подшучивает надо мной.

– Нет, правда, – стоит на своем она, и я листаю любимую книгу.

– О! Какие интересные буквы.

– У них есть одно приветствие, – говорит Пенни. – Не знаю, как сказать это по-исландски, но в переводе получается «спасибо тебе за прошлый раз».

Просматриваю страницы, но не могу найти такую фразу.

– Это то же самое, что «здравствуй»?

– Вроде того. Ты говоришь это друзьям при встрече. Типа… ты помнишь, как хорошо вам было в вашу последнюю встречу. – Она ласково улыбается мне: – Хорошо, правда?

Я улыбаюсь ей в ответ:

– Да.

* * *

Мы с Пенни сидим за столом, перед нами мелки и бумага. Она рисует маленького мальчика с темно-русыми волосами и карими глазами. А я рисую парусник.

– Дэниэл? – окликает она меня, не поднимая головы.

– Что?

– У тебя есть ключ?

– Ключ?

– Вот от этого. – Она вытягивает ногу, гремит цепью, и меня пронимает дрожь. Я почти забыл, что на ней цепь, и мне хочется сделать вид, что мы с ней совершенно свободны, как дети из книжки.

– Нет.

– А ты знаешь, где он?

– У папы. А это Никель?

Она кивает и рисует дальше. Бассейн, окруженный пальмами, и розовые фламинго.

– Николай любит воду. – Ее губы трогает легкая, как отблеск свечи, улыбка. – Ему пока что нужны надувные нарукавники, но он… скоро научится прыгать с вышки. Он настраивает себя на это, понимаешь? – На ее глаза наворачиваются слезы.

– Пенни, в чем дело?

– Мне нужно к нему.

– Но папа сказал, что это невозможно.

Она вытирает слезу на щеке.

– Пожалуйста, не грусти. – Руки у меня подергиваются: мне так хочется обнять ее. – Может, папа передумает. И отпустит тебя ненадолго, если только ты уйдешь недалеко. Где твой дом?

– Лорел.

– Лорел? Но такого места в действительности нет.

– Есть. Я помню тебя. Мы ходили в одну школу.

– Что? Нет, мы…

– Пожалуйста, выслушай меня. Этот человек похитил тебя, и если мы…

– Он не похищал меня. Он меня спас!

– И если мы поможем друг другу, то сможем выбраться отсюда.

– Нет! – Я вскакиваю с места и зажимаю уши.

– Сайе, пожалуйста.

Я дрожу, меня тошнит, я свешиваюсь с горы.

– Пожалуйста, перестань!

Сажусь на пол и плачу, она садится за стол и тоже плачет.

Какое-то время спустя слышу, как, подобно металлической змее, ползет по полу цепь, а потом чувствую ее пальцы у себя на голове. Тянусь к ней, чтобы проверить, не дух ли она, а потом отдергиваю руку.

– Прости.

– Все хорошо.

– Мне нельзя прикасаться к тебе. А не то у меня будут неприятности.

– Все хорошо, – опять говорит она. – Когда мы вдвоем, мы можем придерживаться других правил.

Она садится на пол рядом со мной и позволяет положить голову ей на бедро. Она гладит меня по голове, и это приятно – все как тогда, в подвале.

Пятьдесят один

Пенни говорит, что хочет освоить профессию,