Этого хочет Эврар или только Перонель? Довольно гадать и мучить себя вопросами, надо с ним поговорить.

— Ты знаешь, где сейчас Эврар?

Перонель пожала плечами.

Марджери повернулась к Бланш, сидевшей на стуле в углу. Она штопала одежду, рядом стояла полная корзина белья, последние несколько дней она занималась в основном этим. Женщина молчала, ни с кем не разговаривала, лишь перебрасывалась отдельными фразами с людьми, приносившими вещи в починку. Марджери надеялась, что мать Эврара проявит милость и ответит на ее вопрос. К тому же она отлично шьет и не может не знать, где достать ткани. Однако Бланш даже не взглянула в ее сторону.

Эврар уходил на рассвете и возвращался затемно. Ей он рассказывал, как работает в поле, и всякий раз выглядел таким довольным, что она не решилась портить вечер жалобами на мать и сестру. Но и продолжаться так дальше не может, это нечестно по отношению и к ней, и к его семье.

Почему он отстранился от происходящего? Он никогда ей не лгал, лишь многое недоговаривал. Рассказав забавные истории из детства, не захотел серьезно поговорить о семье, о том, кто они, как живут, что могут не принять такую, как она. И не примут никогда, если на ситуацию не повлияет сам Эврар.

— Где он? — тихо, но настойчиво повторила Марджери.

Бланш подняла голову, оглядела платье Марджери и нахмурилась.

— В поле.

Конечно. Даже годы, проведенные вдали от деревни, не помогли забыть о том, к чему лежала душа. Так жили все, она это помнила. Но с ней все иначе, она не работала, потому что была слишком мала, а позже, когда подросла, ее увидел Жосс и забрал с собой.

— Ты, вижу, в поле не собираешься, — подала голос Перонель.

— Я думала помочь вам с мамой.

— В этих-то туфлях?

Но они единственные, других нет.

— Видимо, придется искать еще и башмачника…

— Башмачника? Ты хочешь и платье новое, и туфли? Тебе всегда чего-то надо!

Марджери заморгала, стараясь сдержать слезы, потом с надеждой посмотрела на Бланш. Кажется, ее взгляд потеплел, женщина даже коротко кивнула, успокаивая. Перед глазами все поплыло от слез, и Марджери больше ничего не смогла разглядеть. Она стала обузой для семьи Эврара, они даже не допускают мысли, что она может принести пользу.

Она ушла из крепости, потому что не нашла для себя места в том мире. И вот все повторяется. В замке все было проще, она могла попросить Эврара защитить ее от Иэна, но нельзя же просить защитить от родных. И от жителей деревни, которые очень его любят. Только ее вина в том, что она такая, никому не нужная и бесполезная.

Вытерев ладонью слезы, Марджери перевела дыхание, собираясь с силами, и произнесла твердым голосом:

— Покажите мне, как пройти к полям.

Перонель ткнула пальцем в дальнюю стену. О большем Марджери просить не осмелилась.

Глава 23

Марджери нашла Эврара довольно быстро. Дорога не была путаной и извилистой. Вскоре она вышла в открытое поле за деревней. И он был не единственным, кто там работал. Люди собирали камни, перебрасываясь фразами.

Эврар стоял к ней спиной, распрягал волов и складывал сбрую в повозку. День был теплым, потому из одежды на нем были только бриджи и ботинки. Обнаженная спина блестела от пота, подчеркивая пятна грязи. Так же были одеты большинство мужчин, но он, конечно, выделялся на их фоне благодаря росту и мощи.

Марджери невольно залюбовалась, с какой легкостью и удовольствием он обращается с животными. Она наблюдала за ним много часов в крепости и видела разницу, сейчас он стал другим. Только теперь он занят тем, что по-настоящему доставляет радость.

Вокруг нет стен, но есть люди, которые хорошо к нему относятся, считают своим, ему не надо бороться, можно действовать не против кого-то, а совместно. Здесь свободно, легко, присутствует дух товарищества. И не надо держать в руках оружие — это точно не его.

Марджери только сейчас полностью осознала, как велик был причиненный Иэном вред. Просто чудо, что сердце Эврара не очерствело, он не озлобился из-за пережитого. Шрамы, отвратительные поручения лорда, интриги… Несмотря на все это, он остался добрым человеком.

Печалит лишь то, что ей нет места здесь, рядом с ним. Еще в крепости у нее появилась мысль, что ее прошлое может помешать им быть вместе. Теперь же она окончательно уверилась, что ему будет лучше без нее, к тому же он больше не зависит от Уорстоуна. Она не заслужила ничего этого: чистого синего неба, дружеского участия жителей, мужчины, от одного взгляда на которого сердце бьется чаще. Не заслужила такой милости от судьбы. Эта жизнь не для нее.

Нога застряла в земле, Марджери с трудом вытянула ее и сделала шаг, потом другой.

С нее хватит!

— Я заставляла Биделю ложиться с соседями, чтобы у нас были теплые одеяла на зиму! — выкрикнула она. — Не сама она, а я ее заставляла! И не Мабиль. У нас появилась возможность заплатить налог, и еще оставались монеты, чтобы купить шерсть для одеял.

Эврар перестал сматывать веревку, плечи его опустились. Марджери сделала еще несколько шагов, споткнулась и потеряла туфлю.

— И не надо говорить, что я не виновата, что мне было всего восемь лет. Я и до этого совершала ужасные вещи. Первое — это сам факт моего рождения. Из-за меня заболела мама, я стала обузой для братьев и сестер, а им и без того было непросто прокормить столько ртов.

Слева послышался шепот, но Эврар остался стоять, не повернувшись к ней, даже не пошевелившись. Все верно, другого отношения она не заслужила.

— Знаешь, однажды меня украли соседи, вся семья несколько дней не работала, искала меня. У мамы болела грудь, и все из-за меня. Какая мать будет кормить и беречь ребенка, который только портит жизнь? К тому же мама серьезно болела, а потом потеряла рассудок, и все из-за меня. Братья и сестры лишились отца тоже из-за меня. Потому что он не выдержал и ушел.

Она не могла забыть об этом, хотя каждое воспоминание терзало душу.

Некоторые мужчины бросали рядом с ней камень и уходили с поля. Краем глаза она заметила, что отцы уводят своих сыновей. Эврар стоял неподвижно.

Марджери сделала шаг. Подол платья стал тяжелее — он попадал в лужи, ткань намокла. Если бы она хорошо подумала, прежде чем прийти сюда, то смогла бы избежать неприятной ситуации и презрительных взглядов местных жителей. Но дело сделано. Она