Петр оглянулся на Косарева.

— Фомич, — сказал Павел. — А поболтайся-ка тыпо двору, за машиной присмотри, чтобы не угнали. Найдется какой-нибудьизвращенец, покусится на твой «Запор»… Если есть маньяки-геронтофи-лы, почемубы не быть автомобильным ворам-извращенцам? Погуляй!

Не прекословя, Косарев покорно направился в тесную прихожую.Щелкнул замок.

— Ну, рассказывай, — сказал Пашка, наполняя рюмки.

— Дела идут…

— Петруччио… Плевать мне на дела! Что происходит вконторе и вокруг, я и так знаю. Фомич успел дать обстоятельный отчет. Здесь —никаких сложностей.

— Черский ни в какую не хотел подключаться…

— Ну и хрен с ним, — сказал Пашка. — Безнервных обойдемся.

— Ты бы меня предупредил в свое время, что к егосупруге подходить не рекомендуется…

— Петюнчик, извини, не мог же я рассказать тебе всю моюжизнь… Он что, опять танец ревности плясал? И как?

— Пустяки, обошлось, — сказал Петр. —Разошлись, как в море корабли. Меня другое волнует. Фомич тебе не мог нерассказать о двух покушениях…

— Какие это покушения? Смех один…

— Тебе, может, и смех, — сердито сказалПетр. — А в меня, знаешь, палили по-настоящему. И даже два раза.

— Петруччио, ну ты же военный, в конце концов, хоть иштабист. Надеюсь, рыжей ничего лишнего не наболтал?

— Как я ей мог что-то наболтать, если представления неимею, кто все это устроил?

— Резонно, — серьезно сказал Пашка. — Таквот, могу тебя обрадовать: с покушениями покончено навсегда. Можешь неволноваться. Я, едва прилетел и узнал, быстренько принял меры. Митька с Фомичомвсе обтяпали.

— Они что…

— Петруччио! — расхохотался Пашка. — Ты закого их держишь?! Никто никого не убивал.

— Объясни хоть…

— Бога ради, — сказал Пашка. — Понимаешь, былу меня тут романчик с одной… А муженек у нее вроде тебя, вояка с двумяпросветами. Только тебя проводили с почетом, пряжку дали, а его выперли спозором за дискредитацию или что-то вроде этого, от безденежья понемногуприторговывал казенным имуществом. Не тем, что носят на ногах или на голове. атем, что бахает и бухает. Уличить не смогли, за руку не схватили — вот ипредпочли от греха подальше выгнать якобы за алкоголизм… У вас ведь такоебывает?

— У нас и не то бывает… — сумрачно сказал Петр. —Ежели между своими… Так это он и выделывался?

— Я же тебе и объясняю… Он, гаденыш, вместо того, чтобыпо-мужски попытаться набить мне морду, решил потребовать за рогатость денежнуюкомпенсацию. Аккурат за день до того, как ты в Шантарск приехал. Я его,разумеется, послал — телкам я иногда плачу, но вот платить мужьям-рогоносцам ненамерен, это, по-моему, форменная дикость. Прости, что так получилось, но яникак не думал, что этот чудик устроит триллер с пальбой… Пугал, сволочьэтакая. Стрелок-то он отменный при всей своей гнилости, этого у него неотнимешь, ты сам, наверное, оценил? В общем, когда Митя к нему приехал, он какраз сочинял эпистоляр типа «Положите сто тысяч долларов под третью урну справа,иначе всех убью, один останусь…» Только недооценил он меня, собака, недооценил…Фомич ему быстренько обеспечил буйное отделение в психушке — и раньше чем черезмесяц не выйдет, да и полгода еще после лечения будет ползать, как черепаха. Тыего не жалей, у него мозги и впрямь набекрень, можешь мне поверить… Вот и вся разгадка.Успокоил я тебя?

— Успокоил, — кивнул Петр.

Он лгал самым беспардонным образом. Что-то здесь было нетак. Все вроде бы гладко и связно, но в Пашкином тоне ухо определенночувствовало фальшь. На протяжении всего рассказа. Петр был стопроцентно уверен,что не ошибся. Врал Пашка, как сивый мерин… Но зачем? И в чем разгадка?

— Значит, с покушениями кончено?

— Совестью клянусь! — приложил Пашка руку кгруди. — Ты лучше расскажи, как там дома, интересно же… С Катькой, я такпонимаю, у вас форменный ренессанс пламенных чувств? Да ладно, ладно, чтонабычился? Я за тебя попросту рад, вот и все. Мне она давно встала поперекдуши, а вот у тебя с ней, надо же, любовь, да еще, судя по твоей счастливойроже, надо полагать, обоюдная… А в театр сходить, правда, не тянет? Все,умолкаю! — Сколько мне еще тобой прикидываться?

— Дай подумать… Недели две, Петруччио. Справились мы стобой раньше, чем планировалось… но пару недель тебе еще придется потерпеть.Пока морда у меня не заживет, пока не кончится вся суета вокруг проекта.Выдюжишь? По физиономии вижу, что выдюжишь с превеликой охотой — возлеКа-тюхи-то… Ты, кстати, не придумал еще, как с ней потом уладить?

— Времени не нашлось, — честно призналсяПетр. — То одно, то другое… Может, вдвоем подумаем?

— Обязательно. Чуть погодя. Когда все будет подписано иначнется рутинная работа, не требующая вмешательства господина Савельева,неважно, право, которого… Вот тогда мы с тобой сядем за стол и не встанем, покажелезный план не разработаем… Лады? Расскажи лучше, как ты с Бацой денежкисчитал…

— А что рассказывать? — пожал Петр плечами. —Триста килограммов долларов, только и всего…

— Браво, брательничек! Врастаешь… Ты не думай. Бацанормальный мужик. Ну, завелась у человека неучтенка, сделанная на бензинчике…

— Я знаю. Мне Фомич подробно объяснял про неправедныеденьги, служащие праведным целям… Пашка подался вперед и хлопнул его по колену:

— Петруччио, смак в том, что именно так оно и обстоит…По крайней мере, лично мы с Фомичом по большой дороге с кистенем не бродим. Иникого не посылаем бродить. А вот состояньица кое-кого из тех, кого потомчинами жаловали и медали на шею вешали, из смутных источников произошли.:.Думаешь, только в доброй старой Англии пираты на склоне лет джентльменамистановились и награбленные капиталы в мануфактуры вкладывали? Кой у кого изнаших Третьяковых и прочих там Морозовых предки как раз кистенем и промышляли.В «Угрюм-реке», мне один доцент рассказывал, чистая правдочка написана, дажеконкретные фамилии шантарские называл… Так что денежки Бацы, считай, не такиеуж и грязные…

— Когда мне их забрать?

— Придумаем, — сказал Пашка. — Пусть покаполежат, тут один мэн подъехать должен, он ими и озаботится. Никуда они состоянки не денутся, там все ребята — либо племяннички Бацы, либо иная кровнаяродня, народ верный… Я тебе брякну, когда нужно будет. Ты тоже запиши номер вотэтого мобильничка, я теперь постоянно буду в Шантарске обитать. При нуждемоментально созвонимся. Кстати, — спросил он словно бы небрежно, но Петрлегко уловил нотки тревожного интереса, — что это за «дипломат» ты вкабинет приволок?

— Что, за мной и на фирме надзирают?

— Да брось ты. Просто Фомич забирал картины, вот инаткнулся на непонятный «угол»…