Подобно Киселеву, это тоже был товарищ Николая Павловича по прежнему времени: великий князь и герой двенадцатого года оба командовали дивизиями в гвардейском корпусе. В тяжелый день 14 декабря Бенкендорф был рядом с новым царем, который сказал ему: «Сегодня вечером, может быть, нас обоих не будет более на свете, но, по крайней мере, мы умрем, исполнив наш долг». Когда всё обошлось, генерал был включен в Особый комитет для изысканий о злоумышленных. Тут-то и проявились истинные таланты Александра Христофоровича.

Александр Бенкендорф. Джордж Доу

Через несколько месяцев он подает государю проект об учреждении «высшей полиции», где говорилось: «События 14 декабря 1825 г. и ужасные заговоры, которые в течение десяти лет подготовляли этот взрыв, достаточно доказывают как ничтожность имперской полиции, так и неизбежную необходимость организации таковой. Для того чтобы полиция была хороша и охватывала все пространство империи, она должна иметь один известный центр и разветвления, проникающие во все пункты; нужно, чтобы ее боялись и уважали за моральные качества ее начальника. Он должен называться министром полиции и инспектором жандармов».

Внушающие страх спецслужбы существовали и прежде, но никогда еще во главу угла не ставился фактор идеологический, репутационный (то, что автор записки назвал «моральными качествами»). По сути дела, предлагалось соединить две сакральности: государя и его тайной полиции.

Николаю подобная логика была понятна и близка. Вскоре новая государственная институция учреждается сразу в двух ипостасях: как отдельный Жандармский корпус и как Третье отделение Собственной Его Величества канцелярии. Бенкендорф возглавляет обе структуры – и сразу становится самым влиятельным чиновником империи. Подробный разговор об этом направлении государственной политики впереди, сейчас же остановимся на самом Бенкендорфе.

Интереснее всего в нем идеалистическое, даже утопическое стремление поддерживать в народе не только страх, но и любовь к спецслужбам. «Эта полиция должна употреблять все свои усилия, чтобы завоевать моральную силу, которая в каждом деле есть главная гарантия успеха», – пишет будущий шеф жандармов. Залог успеха – заслужить «расположение всех честных людей, которые хотели бы предупредить правительство о некоторых заговорах или сообщить ему интересные новости». В качестве символа жандармов был учрежден белый платок – дабы утирать слезы страждущих.

И в первый, бенкендорфовский период существования слово «жандарм» еще не имело того постыдного оттенка, который оно приобрело впоследствии, при других начальниках. В корпус охотно шли представители хороших фамилий, не считая эту службу зазорной. У самого Александра Христофоровича была репутация человека сочувственного и гуманного. Даже ненавистник режима Герцен признает, что Бенкендорф «не сделал всего зла, которое мог сделать, будучи начальником этой страшной полиции, стоящей вне закона и над законом». Граф усердно занимался благотворительностью – «призрением трудящихся», «попечением о тюрьмах».

И всё же этот лично незлой, по-видимому, добронамеренный человек создал машину тотального подавления всего живого в стране. Многие навыки, приемы и технологии будущих спецслужб, уже совсем не озабоченных «моральными качествами», были разработаны и внедрены Бенкендорфом. Это с его времен тайная полиция становится государством в государстве и «хвост начинает вилять собакой». Александр Христофорович очень хорошо усвоил истину, согласно которой в автократическом государстве влиятельнее всего тот, кто поставляет государю информацию. Поэтому граф никогда не разлучался с императором, сопровождал его во всех внутренних и заграничных поездках, состоял во всех существенных правительственных комитетах и комиссиях. Третье отделение контролировало работу государственного аппарата, важные кадровые назначения не обходились без одобрения Бенкендорфа.

Начиная с 1837 года влияние графа ослабевает, потому что болезни уже не позволяют ему постоянно находиться при императоре. Когда Александр Христофорович умер, царь писал, что верного Бенкендорфа никогда не забудет и не заменит, – но, конечно, заменил, ибо без таких людей государство обходиться уже не могло.

На могиле графа следовало бы высечь его самую знаменитую, вечно живую российскую максиму: «Законы пишутся для подчиненных, а не для начальства».

На посту «главного спецслужбиста» Бенкендорфа заменил деятель существенно меньшего калибра – Алексей Федорович Орлов (1786–1861).

В прошлом это тоже был храбрый вояка, пользовавшийся доброй славой. Пушкин писал про него:

Как и предшественник, Орлов заслужил признательность царя 14 декабря: первым привел свой Конногвардейский полк на Сенатскую площадь и лично повел его в атаку. На следующий же день верноподданный гвардеец получил графский титул (хоть он и происходил из тех самых Орловых, но был незаконнорожденным).

Князь Алексей Ф. Орлов. Франц Крюгер

Вскоре бывший кавалерист выказал себя превосходным дипломатом. Назначенный на стратегическую должность посла в Константинополе, он сумел завоевать расположение султана и повернуть турецкую политику в выгодную для России сторону.

Царь поручал Орлову самые сложные задания, и Александр Федорович всегда успешно с ними справлялся. Это был идеальный исполнитель, никогда не стремившийся что-то выдумывать или импровизировать. Прежде чем взяться за какое-то дело, граф в точности выяснял, чего именно от него ожидает государь, и никогда от этой линии не отклонялся. Именно такие сотрудники Николаю больше всего и нравились.

Особенного положения Орлов достиг еще в период бенкендорфовского всесилия. «Граф Орлов пользовался тогда большой доверенностью у Государя; он не занимал какого-либо определенного места при дворе или в совете государства, но принимал в то время участие в важнейших совещаниях по сношениям с другими дворами и потому имел сильное влияние в делах», – вспоминает другой видный деятель эпохи генерал Н. Муравьев-Карский.

Когда в 1844 году должности главы Третьего отделения и шефа Жандармского корпуса освободились, их занял этот надежный, приятный государю сановник. В последнее десятилетие николаевского правления он председательствовал сразу в нескольких важных учреждениях. Правда, по отзывам современников, граф не слишком усердствовал на своих высоких постах – в том числе на самом главном. С годами Алексей Федорович сделался ленив и нерасторопен. Этот недостаток компенсировался умением подбирать себе толковых помощников, которые и вели повседневную работу.