Глаза гадалки подернулись влагой. Она склонилась над Кириллом и заговорила обычным человеческим способом, передавая ему слова Амины. На его лице отразилось недоверие. Он с отвращением покосился на Амину-паучиху и, прижимаясь к стене, начал отползать в сторону двери – вначале медленно, словно опасаясь, что его вот-вот остановят, затем быстрее, и в конце концов резво побежал, стуча коленями по полу. В этот момент он сам стал чем-то похож на паука. Схватившись руками за дверную ручку, он поднялся на ноги и, пошатнувшись, повалился на дверь. Обернулся. Лицо было перекошено в ужасе.

– Откройте! Выпустите меня! – раздался его хриплый срывающийся голос. Он умоляюще смотрел на гадалку. Амине хотелось, чтобы он посмотрел на нее. Чтобы ответил что-то на ее слова, которые она передала ему через Чаньчунь. Она шагнула к нему и этим мгновенно привлекла его внимание, но в его глазах не было ничего, кроме дикого ужаса.

Наверное, Амина хотела невозможного.

– Дверь не заперта! – сообщила Кириллу гадалка, презрительно скривив губы. – Может быть, скажешь что-нибудь своей супруге на прощание? Я знаю паучий язык и могу передать.

– У меня нет супруги, – ответил Кирилл и рванул дверь на себя. Солнечный свет хлынул внутрь темного помещения. – Я не женат! Нас же не расписали, – добавил он, словно оправдываясь. – И передайте ей… – Он замялся, подбирая слова для нее, для Амины. Неужели он ей скажет что-то? Но, наверное, ему так и не удалось их найти, потому что он махнул рукой и воскликнул: – Да нет, ничего не надо!

А потом он исчез, провалившись в сияющий солнцем дверной проем. Свет причинял боль глазам, но Амина все-таки подползла к порогу, чтобы увидеть, как уходит ее несостоявшийся муж, однако того почему-то поблизости не оказалось. Она выбралась на крыльцо и оглядела людную улицу. Вдали, в толпе, мелькнула знакомая футболка. Удивительно, что Кирилл мог бегать так быстро после изнуряющего плена. Наверное, страх и шок придавали ему сил. Через мгновение он скрылся из виду, но Амина продолжала стоять на крыльце, хотя солнечные лучи обжигали так, что хитиновый панцирь на спине мгновенно раскалился.

Она с тоской смотрела на мир, который стал для нее недосягаемым. Тоска была невыносимо острой, и смягчить ее могли лишь слезы, но Амина была лишена такой возможности, ведь пауки не плачут. Мир притягивал и завораживал своей красотой. Странно, что раньше Амина почти не замечала, как он прекрасен. Она бы еще долго так стояла, но чей-то испуганный визг заставил ее опомниться. Ее заметили! Люди столпились напротив крыльца, таращась и показывая на нее. Кто-то уже тыкал пальцем в телефон – вероятно, вызывал службу спасения или полицию. Кто-то бросил в нее камень, и тот ударился о бетонную ступеньку крыльца. Следующий камень попал в панцирь.

– Прячься, букашка, иначе они тебя прикончат! – Взволнованный голос Чаньчунь острой стрелой ворвался в мозг, и оторопь сразу прошла.

Амина попятилась, перевалилась через порог и отползла в сторону. Гадалка захлопнула дверь и проворчала:

– Придется тебе поспешить, чтобы вернуться обратно. Скоро сюда пожалуют с вопросами о том, откуда на моем крыльце взялся огромный паук. И наверняка полиция захочет здесь все осмотреть.

– Да, уже ухожу. – Амина понуро поплелась в дальний конец гадального салона, где находилась потайная дверь, но вдруг остановилась на полпути и спросила: – Что мне теперь делать, Чаньчунь? Ты ведь предсказательница, тебе известно многое из того, что скрыто от других. Скажи, знаешь ли ты, как мне вернуться в свое тело? И вообще навсегда избавиться от паучьей сущности?

– Менять судьбы подвластно лишь богам и демонам. Но демонов ни о чем просить нельзя, они хитрые и заберут куда больше, чем дадут. А боги не слышат таких, как мы с тобой.

– Я молилась статуе богини Гуаньинь, и ведь богиня меня услышала, помогла найти Кирилла! – возразила Амина.

– Теперь дорога туда для тебя закрыта. – Чаньчунь сокрушенно покачала головой, так, что вся ее объемная прическа всколыхнулась. – Тебе не добраться живой до парка Наньшань. Люди убьют тебя, ты же понимаешь. Ведь они только что швыряли в тебя камни.

– Неужели нет никакого выхода? Ты знаешь, где найти саму богиню? Можно ли добраться до нее? Ведь, если в пруду за игорным домом обитает демон, значит, и боги должны где-то быть.

Чаньчунь тяжело вздохнула.

– Возвращайся, откуда пришла, и даже не помышляй о встрече с богами. Мечтай, чтобы в другой жизни тебе посчастливилось родиться человеком, но помни: эту жизнь уже не исправить.

– Хочешь сказать, что смерть – единственный способ вырваться из этой паучьей клетки? А ведь это мысль! Пойду, подыщу укромное место, чтобы тихо там сдохнуть. Что мне еще остается?

Глава 31. Лес Изгнанников

Амина доковыляла до потайной двери, боднула ее, сдвигая в сторону, и выползла в полутемный коридор. Выбравшись наружу с другой стороны, она едва успела увернуться от танцующей пары, летящей прямо на нее. Во дворе игорного дома вовсю веселились члены паучьего семейства в человеческом обличье. Празднество по случаю «передачи Дара» было в самом разгаре. Кто-то из оборотней налегал на вино (судя по всему, брезгливость к человеческой еде на выпивку не распространялась), кто-то отпускал беззвучные шутки, которым смеялись в голос, кто-то кружился в танце, утаптывая стриженый газон, некоторые разлеглись на траве и лениво нежились на послеполуденном солнце, затененном маскировочным пологом. На арене, где вчера вечером проходил брачный турнир, голосила знакомая певица. Именно она первая заметила появление Амины и резко замолчала. Все присутствующие вначале повернулись к певице, а затем, проследив за ее взглядом, уставились на Амину. Радостное выражение большинства лиц сменилось неприязненным. Амину здесь явно не ждали. И никто не пытался заговорить с ней. Даже Зэнзэн, которая никогда не лезла за словом в карман, стояла, высоко вскинув брови, и, судя по всему, не знала, как реагировать на ее появление.

Потоптавшись на месте, Амина трусцой двинулась вдоль стены, спеша скрыться в зарослях кустарника, но сбежать все же не удалось. Когда молчание было нарушено, ее будто током к земле пригвоздило. Произнесенные на паучьем языке слова привели ее в ужас.

– Она что-то замышляет! Я чувствую, что она прячет от нас недобрые мысли!

Какая-то дама, почти такая же белолицая, как Зэнзэн, указала на Амину пальцем и добавила:

– Я считаю, что ее