– Что вы думаете, генерал? – вмешался Спроут. – Бочки слишком тяжелые, не поднять.

– Мы спустимся вниз по Северной реке на баржах. Возьмем с собой тачки.

– Тридцать человек смогут вынести отсюда провизию меньше чем за час, – сказал Спроут. – Час, чтобы добраться сюда, час на погрузку, еще пара часов, чтобы спустить к реке груженые тачки. Получается, что и на загрузку барж времени будет достаточно.

Генерал кивнул:

– Мы придем ночью, вытащим и погрузим припасы на баржи и вернемся, как раз когда течение сменится.

– Прямо как в Кингстоне, – заметила я.

– Прямо как в Кингстоне, – подтвердил генерал.

– Может, и получится, – согласился Спроут.

Гриппи просиял.

– Можно я сразу возьму свой окорок? – спросил он.

* * *

Нам не хотелось ночевать у пещеры, но завывал ветер, и ночь была холодной. Уиллиби отвел нас где-то на милю к северу, в амбар «друга», где мы расселись на полу и полакомились добытыми в пещере маринованными яйцами и консервированными персиками. Спроут пустил по кругу бутыль краденого вина, но я лишь чуть отхлебнула и передала ее генералу. Мне отчаянно хотелось помочиться, но я понимала, что придется ждать, пока все не уснут. Мужчинам достаточно было лишь шагнуть за дверь. Мне пришлось бы уйти подальше в лес.

Амбар был огромным, так что мы завели внутрь лошадей, укрыв их от непогоды и любопытных путников, которым случилось бы пройти мимо. Я подложила под голову седло, достала блокнот и перо: писать о чем-либо мне не хотелось, но требовался предлог не ложиться спать, ведь остальные уже устраивались на ночь. Гриппи и генерал растянулись на полу, накрыв лица шляпами. Так же поступили и остальные, я же принялась царапать в блокноте при свете фонаря Уиллиби, набрасывая письмо к Элизабет, скорее походившее на список лакомств, обнаруженных в пещере.

Я не хотела, чтобы генерал видел, как я выхожу из амбара. Он единственный мог обратить на это внимание, заметить и мой уход, и мое возвращение. Спроут выставил караульного, но всех разморило от вина, и никому, казалось, не было дела до безопасности.

– Я знаю фермера, которому принадлежит этот амбар. Он патриот. Здесь нас не тронут, – уверил Уиллиби.

– Сегодня не будешь читать, Шертлифф? – сонно спросил генерал.

– Посмотрим. Я не слишком устал.

Он фыркнул и, приподняв шляпу, взглянул на меня:

– Врешь. Ты уже клюешь носом.

Я убрала блокнот в седельную сумку, растянулась на полу, как и остальные, уверенная, что желание помочиться не даст мне заснуть.

Но вышло иначе.

Я проснулась спустя несколько часов, когда люди вокруг уже возились в утреннем свете, проникавшем сквозь трещины в стенах амбара.

Я резко села, изумляясь, как крепко спала, и чуть не обмочилась – так мне хотелось справить нужду.

Генерал и остальные уже седлали лошадей, тихо переговариваясь между собой. Я поскорее протиснулась к двери и кинулась к лесу. Кто-то хмыкнул, а Гриппи окликнул меня.

– Я сейчас. Живот скрутило. Фруктов переел, – пробормотала я.

Я шагала, стиснув зубы, пока не убедилась, что меня никто не увидит и никто не пошел за мной следом. Тогда я присела за кустом, привалившись спиной к стволу дерева, и распустила пояс, стараясь, чтобы струя мочи не попала мне на башмаки и на одежду. За последние месяцы жизнь в Красном доме, собственная уборная и засов на двери меня разбаловали, и я расслабилась. Я сидела на корточках куда дольше, чем обычно осмеливалась: убедившись, что мочи больше не осталось, я вытерлась тряпочкой, которую носила в кармане на случай, если начнутся месячные, и оправила одежду.

Буря прошла, и воздух казался холодным и свежим. Уже рассвело, и я начала узнавать местность. Где-то поблизости был вишневый сад, из которого выгнали мой отряд, и большое имение, принадлежавшее Йеруну Ван Тасселу. Капитан Уэбб прогнал нас по этим землям, утверждая, что здесь полно лоялистов-голландцев. У меня не было оснований не верить ему, особенно после того, как мы узнали о тайном складе провизии и сожженных возах.

Я распустила волосы, пригладила их пальцами и снова собрала в хвост. Моя шляпа осталась в амбаре, а фляга – возле седла. Я не знала, как еще привести себя в порядок, и медлила, опасаясь вернуться назад после того, как кинулась в кусты, будто безумная. В это утро адъютант из меня вышел прескверный.

Когда я вышла из укрытия за деревьями к западу от амбара, меня уже ждали. Все сидели верхом, а Гриппи держал моего коня в поводу: тот был оседлан, а моя шляпа лежала поверх луки. В груди у меня волной поднялось смущение, и я замерла, собираясь с духом. Но никто не смотрел в мою сторону. Все глядели на небольшой холм к востоку от широкого, пустого луга. Со всех сторон луг окружал густой лес, за деревьями едва виднелась неприметная хижина.

Лошади вдруг заплясали, задергались, сверкнула молния, грянул гром. У моего уха просвистел шмель, за ним другой. Я отмахнулась от них, не понимая, что происходит. Стоял март, а не июль, так что грозы и быть не могло. Свистели совсем не шмели, а пули.

Группа ожидавших меня мужчин вмиг рассеялась, рванувшись по направлению к полю, и я вскрикнула, боясь, что меня оставят.

– Шертлифф! – выкрикнул генерал. – Беги, парень!

Но я застыла на месте, наблюдая за разворачивавшейся перед моими глазами картиной. Лошадь Гриппи ринулась к деревьям на севере, за ней скакал Здравый Смысл. Спроут пытался собрать людей, но они тоже мчались к деревьям, кто-то стрелял, кто-то просто искал убежища. Спроут наконец оставил попытки и пустил кобылу галопом, пригнувшись к самой ее шее и стреляя на ходу в невидимых врагов. Одну лошадь ранило, и ее наездник вылетел из седла. Уиллиби свалился на землю, не успев доскакать до леса. Генерал, по-прежнему удерживавший Ленокса на месте, дал залп из ружья, выхватил висевший на боку пистолет и снова выстрелил.

Раздался треск, и пуля сбила шляпу у него с головы, а я вскрикнула, очнувшись от ступора. Он тяжело покачнулся, не выпуская пистолета из рук, и Ленокс, почувствовав, как ослабели поводья, рванулся вперед. Где-то посреди широкого поля генерал безвольно соскользнул у него со спины.

Я побежала к нему со всех ног, размахивая руками, но не успела. Два резких щелчка вспороли воздух, словно кто-то хлестнул плетью мне по щиколотке и по бедру, друг за другом, и я покачнулась, упала и осталась лежать, прижимаясь щекой к земле.

Больно не было. В паху разливалось странное давление – мне снова хотелось помочиться. Но это был страх, а не