ни малейшего представления, но вызвалась поскорее его найти. Я помчалась через подлесок к баракам, не зная, где именно искать Гриппи, но услышала раскаты смеха и без труда нашла место, где проводился секретный вечер. У дверей в барак стоял часовой, но, едва я с волнением в голосе назвала имя полковника Костюшко, меня пропустили.

Стоя на голой койке, заменявшей сцену, Агриппа развлекал публику: он весьма убедительно, хотя и преувеличенно, изображал пылкого поляка. Я растолкала собравшихся и ухватила его за отставленную назад ногу. Нога, от колена до самых пальцев, была выкрашена толстым слоем черной краски, изображавшей черные сапоги, – я смазала краску на икре.

– Полковник вернулся! – крикнула я.

Он перевел на меня взгляд, нахмурился и скрестил на груди руки.

– Я выступаю, мистер Шертлифф, – возразил он, не выходя из роли.

– Да… знаю. Но полковник вернулся и требует вас.

Он побледнел, но не сразу спрыгнул со сцены. Толпа требовала, чтобы он продолжал, да и ему самому не хотелось расстраивать поклонников. Выкрашенные черной краской ноги придавали его костюму комический вид. Лицо у него блестело от смеха и пота. Он сорвал с головы треуголку и низко поклонился зрителям. Я развернулась, чтобы уйти.

Я передала сообщение, выполнила свой долг и хотела поскорее убраться. Подобные собрания казались для меня небезопасными, хотя мой костюм, вне всяких сомнений, был много лучше прочих. Я выбежала из барака, наклонилась, чтобы оттереть снегом краску с пальцев, и лишь тогда заметила, что Гриппи вышел следом за мной. Он не задержался даже затем, чтобы надеть башмаки.

Он оглядел мою форму, и я поняла, что он собирается сделать, прежде, чем он раскрыл рот. Я отступила назад, стряхивая подтаявший снег с ладоней.

– Нет, – сказала я уверенно.

– Дай мне мундир, Милашка.

– Нет! – твердо повторила я. – Вы не втянете меня в неприятности, мистер Халл. Я вам помог. Вы не отплатите мне подобным образом. – И, сказав это, я бросилась к Красному дому.

– Стой!

Он побежал за мной, но я мчалась к дому, не сбавляя скорости. Гриппи не отставал. Мы одолели с сотню ярдов, прежде чем он выругался и стал просить, чтобы я остановилась. Я лишь прибавила ходу.

– Черт тебя подери, Милашка. Да ты скор, – выдохнул он, но я почувствовала, что он задыхается скорее от удивления, чем от усталости. Заснеженная земля под его босыми ногами едва ли придавала ему сил, но он тоже бежал быстро. – Дай мне мундир. Только мундир, – снова попросил он и ухватил меня за рукав.

Я услышала, как рвется ткань.

– Я принесу ваши вещи! – выкрикнула я, резко остановившись и выставив перед собой руки, чтобы он не смог приблизиться. – Стойте тут. Я вернусь. Обещаю. Я принесу одежду.

Он остановился, взглянул на огни, освещавшие заднюю стену Красного дома, а потом снова на меня. Ночь была ясной, светила луна, и я заметила, что Гриппи колеблется. Он не мог решиться.

– Моя форма вам не подойдет, – объявила я. – Вы весите на пару стоунов[7] больше, чем я. Но даже если и сумеете надеть мой мундир, я не могу вернуться в дом без него, – убеждала я.

– Не знаю, можно ли тебе доверять, Милашка.

У него были все основания сомневаться, ведь он всю неделю строил мне козни. Но отомстить я хотела куда меньше, чем сохранить все как есть.

– Я вернусь, – пообещала я. – Даю слово. Отдайте мне форму полковника…

– И остаться тут в одном белье? На морозе?

– Тогда у меня будет повод зайти в его комнаты. Если полковник меня остановит, я скажу, что вы попросили выгладить его форму, пока я гладил форму генерала.

Агриппа что-то пробормотал, но принялся стряхивать с себя форму Костюшко, переминаясь босиком с ноги на ногу:

– Я здесь околею.

– Я быстро, – пообещала я, радуясь, что смогла его убедить.

Он снова заворчал:

– Не вынуждай меня искать тебя, мальчишка. Жизнь в доме может быть и легкой, и очень тяжелой. Если бросишь меня здесь, я от тебя не отстану.

– Да, сэр.

Я не стала напоминать, что он уже успел сделать мою жизнь куда более тяжелой, чем она могла быть.

Оставшись в одних шерстяных подштанниках, с ногами, вымазанными краской, которая не защищала от мороза, он передал мне форму полковника. Зубы у него стучали.

Я помчалась в дом, прижав одежду к груди. Вбежала на кухню, скользнула мимо миссис Аллен и кинулась вверх по лестнице, не останавливаясь, чтобы подумать или составить план, и прислушиваясь, чтобы понять, где находится полковник. Ага, вот он. Он был в гостиной, там звучало еще несколько голосов, которые я не сумела различить.

Одежда, которую Гриппи бросил, облачившись в маскарадный костюм, лежала в гардеробной полковника, дожидаясь возвращения хозяина. Я повесила парадную форму на ее обычное место. На манжете виднелась черная краска, еще пара точек нашлась на жилете. Агриппе придется позаботиться об этом, когда он закончит торчать на морозе в одном белье.

Я снова прошла через кухню, не глядя по сторонам, и почти добежала до подлеска, когда из конюшни, преградив мне путь, вышел генерал Патерсон.

Он хотел меня остановить, но мои руки были заняты, и двигалась я так быстро, что не успела затормозить и врезалась в его широкую грудь. Я отскочила назад и сумела не выронить кипу одежды, но теперь отпираться было нельзя – я попалась.

– Что все это значит, Шертлифф? – спросил генерал, скорее удивленно, чем гневно.

– У Гриппи случилась… неприятность… я несу ему одежду, – отвечала я, убежденная, что правда лучше лжи, особенно теперь, когда форма полковника Костюшко висит на своем месте.

– Ты говоришь о том Агриппе Халле, который каждый день отправляет тебя искать прошлогодний снег?

– Да, сэр. О нем. Но прямо сейчас ему очень нужна одежда, и потому я решил простить его.

Он хмыкнул, и облачко его дыхания в сгущавшейся тьме напомнило, что нужно спешить, даже если генерал пойдет за мной следом, – как он и сделал.

Я обошла генерала и нырнула в подлесок. Генерал шел за мной. Когда смущенный Агриппа шагнул нам навстречу, я передала ему вещи, не говоря ни слова.

– Ты хочешь объясниться, Агриппа? – спросил генерал тоном, в котором слышалось больше смеха, чем порицания.

– Нет нужды, сэр. Нет нужды, – отвечал тот, прыгая то на одной ноге, то на другой, натягивая штаны и надевая ботинки прямо так, без чулок, которые я тоже принесла. Он прав, не стоило пачкать их в краске.

– И это тоже твое? – Генерал указал на черные следы на снегу, уводившие за деревья.

– Да, сэр, – признался