«Этот конь, видать, и правда не глупый», – глядя, как идет Атара, подумал Роман. На спуске он поправлял вьюк, съехавший на шею Шестёрке, из-за этого заметно отстал и, догнав, пристроился за лошадьми Стаса. – Ступает точно между камнями и хоть бы раз споткнулся. Быстрей сам загремишь, чем эта коняка. Вот тебе и мягкая почва, – вспомнил он слова коневодов, говоривших, что их кони живут на равнине. – А лошаки не подкованы. Если такие камни пойдут дальше, они останутся без копыт. Костя сказал, что их кони не знают, что такое подковы, всю жизнь так ходят. Привычны… – Роман неожиданно оступился и чуть не упал. С языка слетело пара хлёстких слов. – На этих камнях не то что копыта – железо не выдержит».

Пройдя сотню метров по каменному хаосу, Стас остановился передохнуть, загородив дорогу. Обойти его было непросто.

– Ты что стоишь, проходи быстрей! – крикнул Роман. Отрешенным, ничего не говорящим взглядом тот смотрел на удалявшуюся связку Антона. Со стороны могло показаться, что он находится в другом измерении.

– Ну, давай, двигай, а то мы их не догоним. Шевелись… или меня пропусти.

Как-то безвольно, будто на последнем издыхании, Стас махнул рукой. Роман выругался и резко взял в сторону, пытаясь проскочить под склоном. За ним нехотя тронулся Шестёрка, но, сделав несколько шагов, остановился. Веревка, связывающая лошадей, натянулась струной и, казалось, сейчас разорвется. Роман дернул сильней, упираясь, лошадь с трудом сдвинулась с места, потянув остальных. Вдруг сзади раздалось душераздирающее ржание. Парень на ходу оглянулся. В конце его связки как-то неестественно прыгал Маган и жалобным криком оглашал округу. Задняя нога лошади выше колена болталась на коже, и оттуда ручьем лилась кровь. На обезумевших глазах появились слезы. Судорожно вздрагивая, Маган грустно смотрел на парня, ожидая помощи, во взгляде читались невыносимые страдания, которые он испытывал от боли, и еще была там глубокая обида.

«Как же, мол, так ты со мной поступил? – будто спрашивал его конь. – Я тебе доверился, всей душой тянулся, а ты… Чего же ты стоишь, помоги! Давай быстрей!»

Оказалось, что во время остановки нога лошади попала между острыми камнями, зажавшими, словно капканом. Пытаясь вырваться, конь закрутился на месте, и в этот момент связка тронулась с места. Роман осмотрел ногу. Перелом оказался открытым. Кость раздробилась на мелкие осколки, прорезав кожу, острые края вылезли даже наружу. От вида белой кости и крови Роману стало нехорошо. Слезы сами покатились из глаз.

– Прости, я не хотел, – всхлипывал он. – Лучше на твоем месте стоял бы Тунгус. Если бы я знал, не забрал бы назад, тогда ничего бы с тобой не случилось. Но ты же мой, как же, я мог тебя оставить! Хотел как лучше…

Роман развьючил Магана, отвязал от связки и снял повод с удилами. Вьюк и седло забросил на других лошадей. Всё это время конь стоял, не шелохнувшись, возможно, думая о том, что ему окажут помощь:

«Без вьюка стало легче, нужно только потерпеть. Сейчас меня вылечат, и я снова буду бегать по зеленым лужайкам, понесу поклажу. Еще немного…»

Однако всё произошло иначе, чем мог себе представить конь. Размазывая на глазах слёзы и позвякивая удилами, Роман его обнял и пошел прочь. Маган не верил своим глазам.

«А кто же мне поможет? – подняв голову и задрожав всем телом, будто спрашивал он вдогонку. В ответ – тишина. Только слышались удаляющиеся шаги того, кто стал его другом. – Теперь уже никто меня не спасет, – ответил он себе. – Когда я был здоров, был нужен, а сейчас я балласт. Может, всё-таки…»

Маган остался один. По привычке он двинулся следом, но страшная боль сковала все тело, сдавила дыхание, он закрутился на месте и замер как вкопанный. В недоумении конь смотрел, как удаляется его связка, в которой он прошёл не один день и, поняв, что его бросили, жалобно заржал. Спотыкаясь на камнях, навстречу шел Дубовик с карабином наперевес.

– Что с ним? – не останавливаясь, спросил он на ходу.

Тот ничего не ответил. Вытирая рукавом слезы, парень отвернулся. Дубовик понял без слов. Картину случившегося дополнил испуганный Стас, сказавший о трагедии.

– Подожди возле моей связки, – бросил он вслед Роману, – я сейчас…

Когда Дубовик вернулся, тот немного успокоился, но был болезненно бледен. В ушах все ещё стояло дикое ржание лошади и хлесткий звук выстрела.

– Как же ты так?! – сокрушался геолог. – Нам еще весь сезон работать, а уже серьезная проблема! До базы даже не дошли, а уже такого сильного и статного коня потеряли.

Он тяжело вздохнул и отвел глаза в сторону. И была в них боль и тяжёлая печаль о непоправимой утрате, постигшей его отряд. Трудно было признаваться в том, что по его недосмотру или от неверного решения погибла доверенная ему лошадь.

– Слава богу, хоть сами не пострадали, – сказал он будто в утешение, – нам только этого не хватало. Мужики, за собой надо смотреть, на рожон не лезьте. Короче, себя надо беречь, а то…

Его мысли были далеки от собственного здоровья, о чем он думал меньше всего, и, не договорив, геолог вернулся к случившемуся.

– Как теперь Косте и Августу в глаза будем смотреть, как встречаться с Иваном Васильевичем? Вот, скажут они, дали геологам хороших лошадей, а они даже не смогли их сберечь. Доверяй таким…

Руки дрожали, в глазах застыл неподдельный ужас. За время работы с лошадьми чего только ни случалось, но потерь никогда не было. Гибель животного для небольшого геологического отряда всегда была чрезвычайным происшествием, последствия которого могли сказаться на проведении полевых работ.

– Ну высчитай с меня, высчитай! – сорвался на крик Роман. – Я за все заплачу, только не трави душу, и так тошно…

– Что с тебя высчитаешь? – словно разговаривая с самим собой, начал Дубовик. – Дело не в деньгах. Заплатить за лошадь я могу и сам, а вот того, что сломалось внутри себя, не купишь не за какие деньги. Вроде стараешься, чтобы все было нормально, можно сказать, упираешься из последних сил, а получается наоборот. Кому я перешел дорогу, с кем чего не поделил, ума не приложу? Явно меня кто-то заговорил,