неплохо было бы остановиться, предложил Антон. – А завтра со свежими силами двинемся дальше. По утрянке мы забежим на эту гору на одном дыхании.

В словах Антона был смысл. Переходить лучше через сложную горную систему тогда, когда люди и кони хорошо отдохнули после тяжёлого дневного перехода.

– Нет, переваливать будем сегодня, – твёрдо сказал тот, – здесь очень опасное место. За ночь может пройти дождь или выпасть снег, потом меси грязь. Сам понимаешь, от разгула стихии никто не застрахован.

По-своему он был прав: погода в горах может измениться в любую минуту. Кроме дождя и снега может опуститься густой туман и надолго закрыть даже самые низкие вершины, до которых подать рукой.

– Ну куда же делась эта тропа? – который раз вопрошал Дубовик. – Охотники как-то же ее находят. Может, они хорошо знают эти места и прут напролом, но ведь ходят-то разные люди…

– По-моему, летом здесь никого не бывает, – не выдержал Антон, – а зимой тропа не нужна. Сам знаешь, снега выпадает много, поэтому идут прямо по замерзшему руслу, а про этот кусок, наверно, все наслышаны. Место уж больно приметное: один раз увидишь – запомнишь на всю жизнь.

Долины горных рек чем-то похожи друг на друга, и в то же время отдельные участки имеют собственное, ни с чем не сравнимое лицо. В верховье горной местности обычно V-образный профиль с крутыми каменистыми берегами, а из растительности преобладают кусты тальника и карликовой березки ерника, на склонах – стланик. В средней и нижней части долины рек отличаются более пологими берегами и высокими надпойменными террасами, сложенными валунами, галькой и песком. Сплошь растёт лиственница, корни которой стойко переносят излишки влаги и сильные холода. Для этого дерева даже вечная мерзлота не преграда.

– Постой, постой, – вдруг схватился за голову Антон, – по-моему, я видел какой-то затес на перекошенной листвяшке, стоявшей на нашей стороне. Может, тропа туда пошла. Примерно на такой высоте, – он показал на обрыв, по которому водопадом вниз устремлялась вода. – Бедное дерево, так ветрами скрутило, что смотреть страшно. Тонкие ветки остались только с подветренной стороны, а ствол такой корявый, будто чем-то изодранный. Не каждый день встречаются такие чудеса.

– Странно, а я пропустил, – посетовал Александр, явно раздосадованный случившейся незадачей. – Всякую экзотику я обычно выхватываю из «серой толпы» и про себя отмечаю, а тут не заметил. Давай-ка мы вернемся. Ты нас туда проведи, а я немного передохну.

«Сашка всё время экспериментирует, – идя впереди, подумал Антон, – лошадей проверяет на совместимость. Связки составляет так, словно собирается запускать их в космос. Смешно, но порой не до смеха: одну забирает, на её место ставит другую, потом меняет местами с кем-нибудь другим и так далее. Больше всех лошаков побывало в Ромкиной связке. Маган не пошел, поставил Тунгуса, потом вернул. Булата заменил Шестёркой. По-моему, он и у меня неплохо смотрелся. Нормальный передовик, поначалу, правда, концерты устраивал, зато сейчас идет как шёлковый. Жаль, что забрали, и, главное, на кого поменяли! Да разве можно Булата сравнить с Шестёркой?! – Антон даже скривился и на мгновение остановился. Передовик его сразу догнал и подтолкнул в спину. Чего, мол, стоишь, не мешай. – Но что поделаешь, надо было усилить Ромкину связку, – быстро пришёл в себя парень и двинулся дальше, – а то ему не повезло. У меня вообще-то Элэмэс и Хромой хороши! За Шестёркой Элэмэс как-то терялся, а теперь все время на виду и, будто соображая, что теперь он главный в своей связке, прет как танк. Булат однажды зазевался, притормозил, так он его выдернул, как репку из земли. Во силища! У Дубовика и правда какой-то нюх на лошадей».

Вскоре геологи поднялись к самому перевалу. Повсюду плотной стеной стояли горы и казались неприступными. Только одна седловина между островерхими пиками была врезана сильнее других.

«Горы лезут в небеса и разрывают облака, – рассматривая вершину, подумал Антон. – Переваливать будем здесь, больше негде, там еще выше. Но склон уж больно крутой. Как лошади пойдут, ума не приложу, каждая несёт килограммов по восемьдесят – девяносто, а у Тойона и того больше. Бедолага упирается с этими сундуками, как папа Карло, и никакой тебе благодарности. Только один Тунгус сачкует, вышагивает себе с двумя лёгкими спальничками, как на прогулке. По сравнению с другими вьюками они почти невесомые. А вдруг мы не пройдем? – мелькнуло где-то в подсознании. – Что тогда, возвращаться назад и искать новую дорогу или развьючивать лошадей и переносить весь груз на себе? Но у нас же добрая тонна разного бутара. Каждому достанется не школьный рюкзачок с парой тетрадок, а что-то тяжелей и менее удобное. Интересно, за сколько ходок можно перетащить эту поклажу?»

Антон быстро посчитал и пришел в ужас. Получалось, что не меньше двадцати – тридцати раз придется штурмовать вершину.

«Могли бы заночевать под склоном – Сашка не захотел, говорит, там опасно задерживаться. По большому счёту он прав, пока есть силы, надо двигать дальше, мало ли что ждет впереди. – Он посмотрел на седловину и успокоился. – Нет, должны пройти, обязательно перевалим».

Первым гору штурмовал Дубовик. Он протащил свою связку так, словно нацеливался не на седловину, а на самую высокую вершину горной гряды. Пройдя немного, он резко развернул связку и пошел вверх в обратном направлении. Похожий маневр он повторил ещё не один раз. Таким серпантином геолог утюжил крутой склон, пока не добрался до уступа с пологой площадкой. Здесь он остановился. Внизу вплотную друг за другом, растянувшись по всему склону, шли связки Антона и Романа. Стас заметно отстал.

«Вот животные! – поглаживая тяжело дышавшего передовика, думал Александр. – По прямой еле ноги передвигают, идут, как дохлые клячи, бурлаком их тащишь. Зато в гору, когда трудно, бегут так, что арканом не удержишь».

Из-за этого приходилось подстраиваться под лошадей и нередко из последних сил «брать высоту». Если двигаешься медленно, лошади наступают на пятки и толкают вперёд, поэтому любая гора становилась экзаменом на выносливость. Увидав, как побежал Стас, Дубовик улыбнулся:

– Небось хотел забраться прогулочным шагом, нет, мой дорогой, «здесь не равнина, здесь климат иной, идут лавины одна за одной», – сказал он словами из песни Высоцкого. – Тут надо упираться.

На пологом склоне бокового распадка лошади пошли спокойней, и перегонщики немного передохнули. Открылся вид на подход к перевалу. До самой седловины надо было пройти по