осыпи, спуститься в крутой распадок, по которому бежал ручей, потом подняться до истоков по противоположному склону этой узкой щели, и только после этого можно было выйти к хребту и подойти к перевалу.

«Круто, ничего не скажешь! – про себя отметил Антон. – Еще не дойдя до седловины, можно так напахаться, что жизни рад не будешь. А снизу этот распадок даже не видно, склон горы кажется гладким, как стол. Под крутыми уступами еще лежит снег…»

Другой дороги здесь не было. Это был единственный путь для всех, кто хотел оказаться по ту сторону горной гряды. Путь доступный только сильным. Бывалые таёжники проложили эту тропу, и теперь она служила другим.

В вершине ручья в нос ударил стойкий запах багульника. В ложбинах и на открытых местах он образовал целые заросли. Багульник недавно зацвел, и белые цветы придавали этому унылому месту более нарядный вид. На короткое время тревожные мысли о предстоящем перевале отступали на второй план.

Поднявшись на хребет, геологи вышли на последнюю прямую и, думая, что самое трудное уже позади, расслабились. В этот момент случилось непредвиденное. Булат, шедший в связке Антона последним, споткнулся. Не успел парень опомниться, как конь опустился на передние ноги, повалился набок и, не удержавшись, кубарем покатился по каменистой осыпи. За собой он потянул остальных. От сильного рывка повод выскочил из рук геолога, будто кипятком обожгло ладони. Связка стала неуправляемой. Булат, кувыркаясь и прыгая, как резиновый мяч, пролетел метров двадцать и, словно кошка, приземлился на ноги. Элэмэс и Хромой кое-как устояли на ногах и, пятясь задом, сбежали вниз за виновником происшествия. Вслед за лошадьми, громыхая, летела охотничья печка, упавшая с привьюка. Одна сума, точно оторванный буй, выброшенный морем на пустынный берег, валялась на осыпи вверху, вторая – вместе с седлом съехала лошади под живот, и из нее золотистой струйкой сыпался овес.

Сломя голову Антон кинулся вниз. Под ногами поехала тонкая плитка алевролитов, ссыпавшаяся вслед за ним.

«Как там Булат? – вертелось в голове. – Не по мху же летел…»

Конь почти не пострадал. И если бы не глубокие царапины на ногах да мелкая дрожь, бившая от копыт до гривы – ни за что бы ни догадаться, что с ним приключилось несколько минут назад.

– Ну… настоящий цирк, – разбираясь с вьюками, ворчал Дубовик. – Наше счастье, что на осыпи мелкие сланцы, – а если бы порода была покрупней размером или даже щебенка? Вот тебе тот самый миг, за который нужно держаться и который чуть не стоил нам ещё одной лошади. В следующий раз надо быть внимательней.

Собрав лошадей и заново перевьючив, перегонщики пустились в путь и вскоре достигли перелома хребта. На перевале дул пронизывающий ветер, над самыми головами быстро проносились белоснежные облака, цеплявшиеся за острые вершины гор, соединявшиеся на горизонте в единую горную цепь. А далеко-далеко внизу как на ладони виднелись предгорные хребты и поблескивавшая на солнце река.

– Ура-а! Мы покорили вершину, – от радости, неожиданно накативших гордости и счастья, закричал Антон. – Мужики, мы её одолели! – неслось во все стороны. И так же, как Дубовику, на ум пришли слова из песни Владимира Высоцкого:

Так оставьте ненужные споры! Я себе уже все доказал — Лучше гор могут быть только горы, На которых еще не бывал.

Оставив лошадей, все разбрелись по площадке. Слева от тропы стоял тур, сложенный из больших плоских камней. В него был вставлен покосившийся и почерневший от времени крест, срубленный из толстых лесин. С верхней перекладины сыпалась труха, трухлявой была и одна сторона. От порывов ветра крест раскачивался и протяжно скрипел, вызывая неприятные ощущения.

– Как ножом по сердцу, – ни к кому не обращаясь, сказал Антон. – Интересно, кто же его поднял сюда? Вокруг ни одного дерева, а он, я думаю, совсем нелегкий. Стоит, видать, очень давно…

Неожиданно для всех из-под креста Стас вытащил целую горсть разных монет и патронов.

– Ого, здесь настоящий клад! – запрыгал он на радостях, как маленький ребенок. – Клад, смотрите, смотрите, я нашел клад…

Монеты в лучах заходящего солнца на ладони парня казались кроваво-красными. Многие позеленели от времени и приобрели вид ценных раритов, но среди них поблескивали и совсем новенькие.

– Все монеты нашей чеканки, – разбирая находку, показывал Стас, – а эта как будто только что с монетного двора. Просто удивительно, зачем их сюда бросили? Все-таки деньги, на них же можно что-нибудь купить.

По обычаям старых таежников, покорив высоту, на перевале надо было что-нибудь оставить, чтобы в следующий раз, а возможно, и на обратной дороге, от тебя не отвернулась фортуна. Дубовик взял у Стаса патроны, покрутил в руках.

– Это охотники отметились. Видите, в основном, от тозовки, правда, есть один ружейный двенадцатого калибра и пара патронов от карабина. Они тоже совсем неокисленные. Значит, ходят тут люди, не заросла народная тропа.

Глава 24

В каменном мешке

За перевалом ветер стих. Долина реки, куда спустились перегонщики, напоминала каньон с крутыми склонами, которые снизу доверху были завалены угловатыми зеленовато-серыми камнями, крупные валуны выстилали дно.

«Какая разительная перемена! – разглядывая унылый пейзаж, думал Антон. – Ни одной травинки, ни одного кустика, глазам не за что зацепиться. Идешь, как в каменном мешке. Впечатление такое, будто жизнь осталась по ту сторону хребта. Даже лошади – и те приуныли. Вроде скатываемся вниз, тут бы лететь, как на крыльях, а мы еле-еле плетемся. Кругом такие каменюки наворочены, что ступить негде».

Возле развала крупных и на сколе острых, как бритва, роговиков Дубовик остановился, поджидая ребят.

– Здесь лошадей не тяните, пусть сами выбирают дорогу. Им видней.

Показывая пример, он отпустил поводья подлинней, дал полную свободу Атаре. Тот будто этого ждал. Низко опустив голову и обнюхивая каждый камень, конь осторожно двинулся за Дубовиком. Прежде чем сделать шаг он, будто проверял ногой, и только после этого плавно ступал. Шел он там, где камни были поменьше, обходил труднопроходимые хаотические нагромождения. Следом за ним почти