ты эдакий, ведь она… – выпалил было Уимзи, но тут же захлопнул рот. – Нет, молчу. Разбирайся-ка лучше сам.

Прозрение приходило к нему постепенно, захлестывая сознание, подобно волнам прибоя. Каждый проблеск истины влек за собой все новые и новые идеи, в уме мелькали то числа, то фразы, и если бы не грызущие сомнения, можно было бы вздохнуть с облегчением. Больше всего его мучила мысль о портрете. Портрет-напоминание, написанный, чтобы воскресить в памяти любимые черты, покрытый пылью образ, вызывающий навязчивые мысли…

Салли и Паркер тем временем продолжали беседу.

– …Внутренняя уверенность – еще не доказательство.

– …Пока мы не докажем, что она знала условия завещания…

– …И зачем было ждать до последнего? Это можно было организовать в любое время, не вызывая подозрений.

– Возможно, они надеялись, что все решится само собой. Было очень похоже на то, что старушка его переживет, и если бы не пневмония…

– Даже если так, у них в запасе было целых пять дней.

– Ну, предположим, что она ничего не знала вплоть до кончины леди Дормер…

– Леди Дормер могла сказать ей, будучи уже при смерти. Это бы все объясняло… поняв, как обстоят дела, она, вероятно…

– И девчонка Дорланд договорилась о встрече на Харлей-стрит…

– …Это же ясно как день!

Харди довольно усмехнулся.

– Представляю, как они были шокированы, когда тело наутро обнаружилось в клубе. Небось, ты устроил Пенберти хорошую выволочку по поводу трупного окоченения?

– Само собой. Но он тут же прикрылся профессиональной этикой.

– Ничего, это ему еще припомнят на трибуне свидетелей. Он признался, что знаком с девушкой?

– Сказал, что это было шапочное знакомство. Но кое-кто видел их вместе. Помнишь случай Томпсона? Тогда все решилось благодаря допросу официантов в кафе.

– Вот что мне хотелось бы знать, – вздохнул Уимзи. – Почему…

– Что – почему?

– Почему они не договорились? – Его светлость собирался сказать совсем другое, однако передумал, а эти слова завершали фразу не хуже любых других.

– О чем это вы? – вклинился Харди.

Питер объяснил:

– Когда встал вопрос о завещании, Фентиманы были готовы пойти на компромисс и поделить деньги. Почему мисс Дорланд не согласилась? Если ты прав, это явилось бы самым безопасным вариантом. Но ведь именно она настояла на расследовании.

– Этого я не знал, – пробормотал Харди с досадой. Весь день он собирал возможные сюжеты, а завтра, чего доброго, состоится арест, а тогда какой в них толк?

– Но ведь в конце концов они договорились, – заметил Паркер. – Когда это произошло?

– После того, как я сообщил Пенберти о намечающейся эксгумации, – ответил Уимзи словно нехотя.

– Вот! Они поняли, что дело зашло слишком далеко!

– Помнишь, как Пенберти нервничал на эксгумации? Помнишь этого типа – как там его имя, – который отпускал шуточки по поводу Палмера и едва не опрокинул банку?

– Это вы про что? – снова требовательно вопросил Харди. Паркер объяснил, Харди выслушал, стиснув зубы. Еще один потрясный сюжет ускользнул! Но ничего, все это всплывет на процессе, вот тогда-то он статейку и тиснет!

– Роберту Фентиману орден надо дать! – заявил Харди. – Если бы он не вмешался…

– Роберту Фентиману? – сдержанно переспросил Паркер.

Харди ухмыльнулся.

– Если не он подстроил всю эту историю с телом, тогда кто же? Признайте ж вы наконец, что мы тоже кое-что соображаем.

– Никто ничего не утверждает, – произнес Паркер, – но…

– Но все в один голос твердят о том, что это Роберт. Ведь кто-то же это сделал! И если бы этот Кто-То не вмешался, для Дорланд это обернулось бы большой удачей.

– Да, пожалуй. Старик Фентиман просто вернулся бы домой и тихо окочурился, а Пенберти выписал бы свидетельство о смерти.

– Хотел бы я знать, сколько неудобных людей было убрано с дороги таким способом. Черт побери, это же так просто!

– Интересно, каким образом Пенберти собирался принять участие в дележке наследства.

– Проще простого, – откликнулся Харди. – Что мы имеем? Девицу, которая называет себя художницей. Пишет плохие картины. Так? Затем она встречает доктора. Он помешан на эндокринных железах. Практичный человек – понимает, что на эндокринологии можно делать большие деньги. Она начинает интересоваться железами. Почему?

– Это было год назад.

– Точно. Пенберти небогат. Военный хирург в отставке, обладатель кабинета на Харлей-стрит с латунной табличкой на двери, в том же доме – еще два полунищих обладателя таких же табличек. Зарабатывает на нескольких постоянных посетителях клуба «Беллона», которые еле-еле ноги таскают. Одержим идеей, что открытие клиники по омоложению сделает его миллионером. Все эти старые кобели, оплакивающие былые веселые деньки, – идеальный вариант для человека с некоторым начальным капиталом и огромной самоуверенностью. И тут появляется девушка, богатая наследница, – разумеется, он уцепился за нее. Договоренность достигнута. Он устраняет с ее пути препятствие к получению наследства, а она в знак благодарности вкладывает деньги в клинику. Ну, а для отвода глаз она изображает интерес к железам. Бросает живопись, ударяется в медицину. Все ясно как день!

– Но это значит, – вставил Уимзи, – что Анна Дорланд знала о завещании уже по меньшей мере с год.

– А что в этом невероятного?

– Но мы возвращаемся все к тому же вопросу – зачем такая задержка?

– А вот вам и ответ, – подхватил Паркер. – Эта парочка выжидала, чтобы все попривыкли к ее занятиям медициной и впоследствии не соотнесли бы их со смертью генерала.

– Разумеется, – кивнул Уимзи. События разворачивались со стремительной скоростью, оставляя его «в хвосте». Но, во всяком случае, Джорджу ничего не грозит…

– Как скоро вы начнете действовать? – спросил Харди. – Думаю, вам понадобятся доказательства поубедительнее, чтобы арестовать их.

– Я должен быть уверен, что им не удастся отвертеться, – медленно произнес Паркер. – Доказать, что они были знакомы, – это еще не все. Когда мы проведем обыск, у девушки, безусловно, могут найтись письма. Или у Пенберти – хотя он не производит впечатление человека, разбрасывающего компрометирующие документы.

– Вы не задержали мисс Дорланд?

– Нет, пусть пока погуляет на свободе, но – на поводке. Могу сказать вам одну вещь. За все это время она вообще не общалась с Пенберти.

– Конечно, не общалась, – заявил Уимзи. – Они же поссорились.

Собеседники во все глаза уставились на него.

– Откуда ты это знаешь? – спросил ошеломленный Паркер.

– Ну, какая разница… Предположение, не более… В любом случае, они должны были прекратить общаться, как только поднялся шум.

– Привет! – закричал Харди. – Вот и Уоффлз – как всегда, с опозданием. Уоффлз! Что поделываешь, старина?

– Да вот, пытался разговорить Рашвортов, – ответил Уоффлз, пробираясь к стулу рядом с Харди. Он был худощав, рыжеват и, судя по манерам, изрядно утомлен жизнью. Харди представил коллегу лорду Питеру и Паркеру.

– Готов репортаж?

– Ну да.