Получается откровенность за откровенность?

Я сама начала этот обмен. Теперь же мысленно мечусь, пытаясь отыскать менее болезненную правду. Нечто такое, рассказ о чём не обнажит слишком личное. При этом в ответ хочу очень, невероятно личное.

Но я же стараюсь, это ведь считается шагом навстречу?

А Элор после своего ответа отклонился. Пусть его ладони по-прежнему упираются в столешницу по бокам от моих бёдер, он теперь чуть дальше. Он за мной наблюдает. Снова.

Ждёт откровенности?

— Менталисты приходили не только благодарность выразить, — почти шепчу я, глядя на его подбородок, на напряжённые мышцы шеи: кадык дёргается, когда Элор сглатывает. — Они предложили создать королевство, где менталисты станут главными. Обещали беречь наших детей в память о том, что они из рода менталистов. Но я понимаю, что беречь они могут и управляя ими, даже могут вывернуть всё так, что управляя — берегут. Правда, сразу от предложения отказываться не стала, чтобы не обострять конфликт. Поэтому менталисты и предупредили о герцогах — хотели подтолкнуть меня к нужному им решению. Что ещё сказал Дарион?

В первый миг кажется, что Элор (его дыхание, учащавшееся по мере рассказа о менталистках, от вопроса сбивается) промолчит. Не выдержит этой откровенности. И, честно говоря, появляются сомнения, что я действительно хочу знать, какие ещё из моих тайн Дарион так бессовестно и самоотверженно обнажил.

— Что ты пришла к нему только из-за необходимости, — признаёт Элор тихо, глухо, тоже глядя на мой подбородок. На этот раз когти не вспарывают дерево стола, и Элор не отодвигается, наоборот, он склоняется ко мне, осторожно укладывает ладонь на поясницу. — Теперь мне кажется очень глупой идея приручить тебя удовольствием, кажется нелепой надежда, что желание сделает тебя сговорчивее и вынудит попросить…

Дрожь пробегает по моему телу, и это не возбуждение — это ужас. Словно с меня содрали кожу, обнажили самое сокровенное. Я не хотела, никогда не хотела, чтобы Элор знал о брачном периоде, я надеялась, что это останется моей тайной навсегда, а теперь… теперь…

Мои губы дрожат, глаза наполняются слезами. И снова ощущение, что меня предали. Пусть Дарион старается поступать мне на благо, возможно, в итоге всё окажется не так страшно, но сейчас мне невыносимо от мысли, что Элор знает правду.

Это должно было оставаться моим секретом!

— Я больше не буду заставлять тебя ждать, — нежно обещает Элор, его губы скользят по моей влажной щеке, собирая слёзы.

Его рука на моей пояснице подрагивает. Пальцы, которыми он касается моей щеки, тоже подрагивают. И поцелуй сначала почти неуверенно нежный. Элор застывает, — на краткий-краткий миг, наверняка наполненный недоступными мне мыслями и чувствами, — а затем поцелуй обрушивается на меня сокрушительно, как цунами. И я не сопротивляюсь, я тону в нём, чтобы заглушить свои мысли и чувства.

Приближение периода размножения, воздержание, аромат корицы, дикое желание забыться в чувственном угаре — всё это складывается воедино, выбивая из меня всё лишнее и грустное. В ответ я целую и кусаю губы Элора, мои острые когти вспарывают галстук и шёлк рубашки, кромсают бархат жилета и плотную ткань камзола. Летят в стороны обрывки и пуговицы, трещит под когтями Элора моё чёрно-серебряное платье, разлетается на лоскуты.

И поцелуи жадные, сбивчивые.

Прикосновения лихорадочные, болезненно-чувственные.

Снова летят на пол перья. Звук падения почти не слышен — вокруг стола появились мягкие ковры для их сохранности. Трещит разрываемый подол, и Элор падает на колено, целует мои колени, внутренние стороны бёдер. Замирает, глядя на меня снизу: почти чёрные глаза, румянец на заострённых скулах, растрёпанные моими же руками рыжие кудри — невыносимая красота.

Снова это балансирование на грани падения в безумство ощущений.

— Хочу тебя, — мой шёпот, самовольное движение моих распухших от безумных поцелуев губ, в которых пылает жар, как и в каждом сантиметре зацелованной Элором кожи.

Я задыхаюсь от желания.

От невыносимой длительности этого застывшего на грани мгновения. О да, всего мгновение промедления кажется мне вечностью! Я тянусь к Элору, он тянется ко мне, и снова наши губы жарко соприкасаются в неистовом сражении за главенство. Я боюсь останавливаться. Боюсь, что всё это прекратится, и безумный жар не выплеснется из меня, так и будет бродить внутри, сводя с ума, ослепляя, одуряя.

Ещё толком до дела не дошло, а во мне уже всё натянуто, всё дрожит и вибрирует, и кажется, хватит одного прикосновения, чтобы довести меня до пика.

Я замираю над Элором, дыша в его приоткрытые губы, глядя в потемневшие глаза с пульсирующими ободками золотых радужек. Я не двигаюсь, но внутри меня — ураган, целая вселенная ощущений, чувств.

Раскинув руки, я выпрямляюсь и падаю обнажённой спиной на холодную поверхность столешницы. И тут же Элор прикасается пальцами. Я выгибаюсь, подаюсь навстречу.

Элор поднимается с колена. Его торс обнажён, соблазняя литыми мышцами и совершенством форм, прекрасной пропорциональностью и силой. Лишь обрывки рубашки свисают с пояса.

Глядя мне в глаза, Элор медленно, пуговица за пуговицей, расстёгивает штаны.

Глядя мне в глаза своим тёмным чувственным взором, пока я кусаю губу, Элор спускает штаны.

Глядя мне в глаза, придвигается, гладит твёрдым горячим членом меня между ног.

Дыхание сбивается, каждое прикосновение обещает удовольствие, но внутри, словно фальшивая нота, зарождается лёгкая тревога. Умелые поддразнивания, поглаживания и надавливания её не заглушают, нет. Но и желание велико, оно заглушает почти всё.

Почти.

Глядя мне в глаза, Элор медленно двигает бёдрами. Пока его плоть распирает меня изнутри, проникая всё глубже, Элор наклоняется, накрывая меня собой.

И едва его тело оказывается на моём, фальшивая нота заглушает остальные, — такие чувственные и желанные, — в памяти вспыхивают образы, сотни сцен из брачного периода. Чувственные образы с Элором, смешанные с кровью моей семьи, с их телами.

Судорожно обхватив Элора за плечи, царапая его, прижимаясь губами к шее, целуя солоновато-сладкую кожу, вдыхая насыщенный аромат корицы, я пытаюсь изгнать кошмары.

Пытаюсь сосредоточиться на угасающем жаре возбуждения.

Сконцентрироваться на реальных ощущениях.

На твёрдости тела Элора.

Его движениях.

Касаниях его волос.

Поцелуях в шею.

Прикосновениях.

На том, что по всем законам логики должно дать выход накопившемуся во мне желанию.

Я стараюсь дышать.

Выбросить из головы те образы.

И воспоминания о том, как я так же лежала под Дарионом, не ощущая его эмоций, только механические аспекты близости.