— Шевроле камаро девяносто восьмого года. Купешная.

— На ходу?

— На полном.

— Отлично. Ключи и документы отдашь моему человеку.

На что Рыжов посерел, чем искренне удивил Андрея. Интересно, это он так радуется, что жив останется, или ему жаль расставаться с тачкой?

— Или, — заговорил Назаров, — я могу оставить тебе тачку, но оторвать ноги и отгрызть руки, так и так машина не пригодится. Выбирай.

— Конечно, — закивал как болванчик, — я всё отдам.

— Славный бармен, живи.

Когда вышел из «допросной», сразу подозвал Севу:

— Короче, тачку у него заберите, а самого выбросьте где-нибудь у дороги.

— Живого?

— Само собой, живого.

— Сделаем.

— Ладно… поехал я.

— Хорошего вечера, босс.

— Угу. И тебе подремать.

Однако у самой машины зазвонил телефон. Номер не определился. А сердце в тот же миг больно дернулось в груди.

— Да, — ответил немедленно.

«— Здарова, Назар. Слушай внимательно и не перебивай. Твоя кисуля в наших надежных руках. И мучить мы ее не будем, если ты будешь хорошо себя вести»

— Вы кто такие? — крутанулся вокруг себя, всмотрелся в лес, но никого не обнаружил.

«— Мы от нашего общего знакомого и твоего родственника по совместительству. В общем, жди звонка»

На что Андрей закрыл глаза, стиснул зубы. Нашел!

— Подожди! — успел выкрикнуть, но на другом конце послышались короткие гудки. — Сука!

— и принялся бить кулаком по капоту, бил до тех пор, пока не появились глубокие вмятины, которые заполнились кровью, ибо кожа на костяшках лопнула.

— Андрей Александрович! — на звук сбежались его волки. — Что случилось?

— Он ее забрал, — посмотрел на Севу пустым потерянным взглядом. — Забрал. Живодер забрал.

Даша

Как же болит голова. просто невыносимо. Будто кто — то стоит сзади и сверлит затылок толстенным сверлом.

С трудом открыв глаза, обнаружила себя на полу. Причем безо всего. А скоро поняла, что от холода не чувствую ни ног, ни рук. Какого черта? Где я? Лишь спустя минут десять наконец-то поняла, где. В клетке! В огромной клетке. И воняет здесь жутко.

— Блин, — схватилась за голову, стоило только пошевелиться.

— Наконец-то! — раздалось из темноты, еще через пару минут зажегся свет.

Какой кошмар! Да здесь этих клеток штук десять, не меньше. И находится всё это в каком — то ангаре. Недалеко от клеток висят освежеванные туши животных, истекающие последней кровью, на полу под ними блестят огромные багровые лужи, а еще чуть дальше тянутся железные столы, на которых лежит требуха. Теперь ясно, откуда воняет.

— А ты красивая кошка, — снова подал голос изувер. Да, я его сразу узнала. Грановский собственной персоной, — и если Назаров откажется выполнять мои условия, ты вполне можешь переехать в клетку получше.

— Какого черта вам от меня нужно? — кое-как отползла к прутьям.

— От тебя ничего особенного, — усмехнулся. — А вот от моего дорогого зятя. Но ты себе голову не забивай ненужной информацией. Сиди тихо, на команды отвечай вовремя. И еще, если не хочешь отморозить свою прелестную попку, лучше перекинься, в шкуре оно теплее будет.

После чего удалился, а свет снова погас. Господи, я же знала, что так будет. Знала!

Перекинуться все-таки пришлось, иначе здесь невозможно. Но что дальше? Как спасаться? На чудесное спасение я не надеюсь, а Живодер в живых меня не оставит — это факт. Однако осмотревшись еще раз, осознала всю плачевность своей ситуации. Даже имея очень гибкое и пластичное тело, между прутьями я не пролезу. Эх, знала бы бабуля, в какую задницу угодила ее бестолковая внучка. И ведь всего — то хотела быть кондитером в популярном ресторане. В итоге оказалась в клетке, откуда мне путь дорога или в койку к старому монстру, или вперед ногами в какую-нибудь братскую могилу.

Но хандрить и прощаться с жизнью мне не дали. В ангар пожаловали прихвостни Грановского. Волки подошли к клетке, поцокали языками, мол, какая перед ними конфетка, после чего один из них заговорил:

— Поднимайся, киса. Марк Львович подготовил для тебя местечко поуютнее.

Я же поднялась. Сейчас моя первостепенная задача — не злить их. А подонок просунул специальную палку с ошейником на конце, и через пару секунд металлические скобы сомкнулись на моей шее.

— Смотри, — осклабился сукин сын, — вздумаешь бузить, тут же получишь разряд.

Одно хорошо, меня вывели из этой обители смерти.

— Шевели лапами, дорогуша.

Что это за место такое? С виду лесопилка, но судя по содержимому ангара, здесь компашка Грановского потрошит зверье, скорее всего, незаконно. Меня тем временем сопроводили в небольшой деревянный сарай, где стояли такие же клетки, правда, более цивильные что ли, с койками. И главное, в сарае было значительно теплее, светлее и пахло не тухлятиной, а деревом.

Когда один ублюдок закрыл за мной дверь, второй поднес ему пакет, который уже через секунду прилетел мне в лапы: — Твои шмотки, куколка.

И только уроды покинули сарай, как меня накрыло. Я начала бродить из угла в угол, бросаться на стены, сердце вот-вот готово было выскочить из груди, стало тяжело дышать. Теперь-то я понимаю, как чувствует себя зверь в клетке. Это дикий страх и ужас, отчаяние, беспомощность. Ладно бы просто пристрелили, но нет, они прежде наиграются вдоволь.

Обессилев, забралась на койку, поджала лапы и застыла. Я не знаю, что мне делать… Я просто хочу закрыть глаза, хочу, чтобы этот кошмар закончился, а лучше оказался страшным сном.

Спустя три часа после похищения…

Назаров только свернул с трассы на проселочную дорогу, по которой до дома оставалось километров семь, как нос уже уловил характерный запах.

А подъехав к раскуроченному забору, волк лишь откинулся на спинку сидения. Дом его мечты полыхал, крыша рухнула, стекла полопались, стены обуглились, из окон и дверей вырывались языки пламени. Шавки Живодера подчистили за собой. Вся охрана, скорее всего, сейчас горит вместе с домом. И Даша. он ее не сберег, слишком понадеялся на своих соратников, на их верность и преданность. Наверно, стоило бы вызвать пожарных. Но надо ли. Дашке это логово одиночки все равно не понравилось, несмотря на все удобства. Так что, пусть огонь делает свое дело.

И пока Андрей созерцал пламя, прибыл начальник охраны.

— Твою мать, — вылез из машины Сева. — Стахов, Елагин, Каланичев. мужики. — и сейчас же перекинулся.