Грановский рычал, слюна текла из пасти, глаза горели неистовым огнем, до того ему желалось разорвать в клочья щенка, покусившегося на его империю. И он ринулся в бой. Живодер попытался вцепиться Назарову в горло, но Андрей увернулся от острых клыков, а уже через секунду сам вгрызся в холку Марка, отчего тот замотал головой, принялся стряхивать с себя противника, однако Назаров только сильнее сжимал челюсти. Но Грановский сдаваться не собирался, он резко ринулся вперед, позволив Андрею вырвать у себя кусок мяса. Уж чего-чего, а ран он не боялся, раны заживут.

— Назар! — крикнул Сева, уже переминаясь с ноги на ногу, до того ему не терпелось присоединиться. — Держи падлу, уйдет ведь!

Андрей догнал Марка быстро, однако на этот раз враг оказался проворнее. Живодер извернулся и схватил Назарова за морду. Сейчас же бурая кровь залила глаза, а Грановский решил не упускать возможности и начал все глубже впиваться клыками в плоть. Адская боль прокатилась по телу Андрея, на какой-то миг он даже потерял связь с реальностью. Кости трещали, кровь вовсю струилась из рваных ран. Вдруг до ушей донесся голос. Далекий, очень далекий. Это был ее голос… И Назаров принял единственное возможное решение, он перекинулся, а пока менялся, обхватил Грановского за шею, после чего и вовсе оседлал его.

Давать слабину было нельзя, иначе ему не выжить в этой схватке, Марк слишком матерый зверь, слишком рьяный. Назаров сдавил горло волку из последних сил и продолжал давить всё то время, пока Живодер метался из стороны в стороны, пытался укусить или скинуть с себя Назарова, однако и в нем постепенно заканчивались силы, как и воздух в легких. Спустя несколько минут безуспешной борьбы огромный зверь начал слабеть.

— Стоя на могиле отца, я дал себе слово, — произнес почти шепотом, — что уничтожу тебя, мразь. И я его сдержал, — после ударил Марка по задним лапам, отчего тот рухнул на землю, а Назаров поднялся, посмотрел на своих. — Теперь он ваш, — и тотчас перекинулся.

Да, он его не убил, но, как и обещал, уничтожил.

А волки начали стремительно меняться. Грановский прекрасно видел происходящее, понимал, что сейчас будет, но подняться уже не мог. Группа Назарова меж тем окружила его, каждый вгрызся кто в лапу, кто в бедро, кто в шею. Через пару мгновений, словно по команде, волки разорвали свою жертву.

Андрей же помчался в лес. И едва не слетел с того же обрыва, успев все-таки затормозить у самого края. Но увидев свою кошку, так и оцепенел. Она лежала на дне обрыва, усеянного сухостоем, ее тело пребывало в пограничной стадии, одной рукой Даша держалась за окровавленный бок, из которого торчал острый сук, второй пыталась ухватиться за рядом стоящее дерево, но все время промахивалась.

— Даша! — и прыгнул вниз.

Губы её отдавали синевой, взгляд никак не мог сфокусироваться.

— Что… что произошло? — осторожно убрал с лица волосы.

— Напоролась, — пробормотала с трудом.

— Все будет хорошо, любимая, — а у самого все сжалось внутри. Она слишком много крови потеряла. Пограничная стадия — единственное, благодаря чему Даша еще жива.

Даша

Знаете, все-таки кошки и собаки не созданы друг для друга. Природа сделала нас настолько разными, что мы искренне ненавидим друг друга и при любом удобном случае пытаемся придушить. Но! Даже здесь существуют исключения, или это судьба злодейка, или несчастный случай, или кара небесная. Хотя нет, наверно все-таки исключение. Такая версия, по крайней мере, успокаивает.

Однако моё общение с Вселенной нагло прервали.

— Даш? — раздалось в тишине.

— Я тебя ненавижу, Назаров, — произнесла с большим пребольшим усилием.

— А я тебя люблю, — и мою руку накрыла горячая ладонь. — Щенка нашего тоже люблю, хоть он и размером с горошину.

— Котенка. С ним же все хорошо?! — распахнула глаза, схватилась за живот.

— Все хорошо. Нашему щенку ничего не угрожает.

Что я там говорила про исключения? К черту их! Убила бы псину!

— И долго я здесь отдыхаю? — окинула взглядом воистину роскошную палату. Назаров не поскупился.

— Неделю. У тебя была большая кровопотеря, пришлось сделать два переливания. Между прочим, теперь в твоих венах течет моя кровь. Как выяснилось, у нас одна группа.

— А то, что мы разных видов? Не?

— Не влияет.

Не без помощи Андрея, лицо которого сейчас напоминало стеганое одеяло с заплатками, я легла повыше. Бок еще побаливал, хотя рана уже затянулась.

— Ну и рожа у тебя, Назаров, — усмехнулась.

— До свадьбы заживет, — попытался улыбнуться, в итоге получилось скверно.

— До какой еще свадьбы? Ты женатый волк.

— Вообще-то нет. Думаешь, я всю эту неделю, пока ты спала дивным сном, штаны просиживал? О нет, моя дорогая.

— Что же ты такого успел натворить?

— И творил, и вытворял. Во-первых, как уже сказал, развелся. Во-вторых, занялся поисками нового дома. Временного.

— А как же твои хоромы лесные?

— Сгорели, — пожал плечами. — В этом году мне «везет» на пожары. Ресторан спалили, дом спалили.

— Грановский! — аж выпрямилась, вспомнив ублюдка.

— Его больше нет, — сразу стал серьезнее, на лбу появилась привычная бороздка, — как и его приближенных. Остальные из стаи по-разному, кто переобулся, кто ударился в бега, кто вздохнул с облегчением. В общем, наследие Марка приказало долго жить.

— Выходит, отомстил, — снова откинулась на подушку.

— Да, Даш, отомстил.

— Стало легче?

— Мне стало легче, когда врач сказал, что с тобой всё будет хорошо. А месть… на вкус она хороша, но послевкусие, — помотал головой, — дерьмовое. Я перед тобой виноват, — и сделал такие глаза, что мне захотелось рассмеяться в голос. Ну, прямо нашкодивший щенок, которому пригрозили приютом.

— Виноват, это еще мягко сказано. Так что, замуж за тебя не пойду, и не проси.

— Пойдешь, — сверкнул желтыми глазищами, — и родишь мне Александра Андреевича Назарова.

— Фантазия у вас, Андрей Александрович, как у топора, — коснулась его руки. — Получше ничего придумать не смог?

— Честно, пытался. Не вышло, — второй рукой накрыл мой живот, — да и какая разница. Щенок ведь мой, остальное значения не имеет. Мой ведь? — нарочито нахмурился.

— Совсем дурак что ли? — треснула его по лбу. — Знаешь, нет, не твой. Тут еще один Назаров бегает, пороги обивает.

Ан нет, есть-таки исключения. Надеюсь, теперь-то у нас все наладится. Тем более, Андрей снова холост, сильно потрепан и остро нуждается в женской ласке. А моя жалостливая натура так и просит «понять и простить» хвостатого засранца.