Вопрос застал Борянкина врасплох, его глаза стали холодными и злыми, даже кольцо на мизинце вспыхнуло угрожающе.

— С чего вы это взяли? Кто вам такое сказал?

Юля пожала плечами.

— Есть такая информация.

— Люди много чего говорят.

— Сергей Павлович, то есть эту информацию вы не подтверждаете? — она продолжала его цеплять.

В это время требовательно зазвонили в дверь. Какой-то мужчина громко и оживленно заговорил с Верой, а через минуту мужчина вошел в комнату. Красивый немолодой мужчина с благородной сединой.

— Я тебя не ждал, — Борянкин искренне удивился.

— Прошу прощения за вторжение, — он поклонился в сторону Юли, — но у меня срочный разговор к моему другу.

— Мы сейчас заканчиваем запись. Может быть, вы подождете минут десять? — поинтересовалась Юля. Ответ на свой вопрос от Борянкина она так пока и не получила.

— Извините, мадам, но у меня скоро самолет в столицу, а мне очень нужно переговорить с Сергеем Павловичем.

Юлька вдруг поняла, что совсем недавно где-то видела этого импозантного мужчину. Точно видела, но только где?

— Мы с вашего позволения удалимся на несколько минут, — мужчина взял Борянкина под локоть, и они вышли из комнаты.

Вера заглянула.

— Тебе включить телевизор? А то меня там, в кабинете, педикюрша ждет, я обычно мастера на дом вызываю.

— Давай телевизор, — Юлька не возражала. — А кто этот мужчина? У меня такое ощущение, что я его знаю.

Вера усмехнулась.

— Этот мужчина — мой отец. Наверняка ты его знаешь, он депутат Государственной думы.

Ну, конечно! Память услужливо подкинула Юле фамилию известного депутата. Совсем недавно в одном журнале они вместе с Тымчишиным читали его интервью и разглядывали фото. На фотографии депутат, улыбаясь, излучал радость и счастье.

Вера ушла, и Юля, выждав минутку, поднялась с кресла и выглянула в коридор. Хорошенькое дельце — все про нее забыли! Но уходить, не сделав работу, не в ее правилах.

Однажды Юлии Сорневой пришлось прождать пять часов подряд, чтобы получить интервью. Тогда очень занятый российский министр отказался разговаривать с прессой, заявив, что сможет дать комментарий журналистам только после ознакомления с ситуацией на месте, а речь шла об аварии на подстанции, и здесь нужна была точность.

— Я вернусь сюда, в этот зал, только через несколько часов.

— Вы даете слово министра? — спросила тогда она.

— Даю! Только уж и вы дождитесь! — министр улыбнулся и уехал на объект, окруженный многочисленной свитой помощников.

Ее коллеги поспешили разъехаться, а Юля осталась. Пять часов она просидела, никуда не отлучаясь, и ждала, ждала. Министр свое слово сдержал, вернулся, и у нее был эксклюзивный материал, за что главред хвалил на планерке и ставил в пример. А ее друг Вадик Тымчишин крутил пальцем у виска.

— Тебя, подруга, пора сдавать в больницу для опытов! Ждать пять часов какого-то мужика? Пусть даже он всем министрам министр. Ты сумасшедшая, и только я тебе говорю правду. Ради чего ты это сделала? Подруга, это верный путь в психушку!

Так что если она смогла просидеть пять часов, то уж десять минут, это как делать нечего. Из соседней комнаты доносились приглушенные мужские голоса. Юля подошла поближе к двери и прислушалась. То, что ей удалось разобрать, показалось очень любопытным, и она прильнула ухом к двери, а потом достала из кармана диктофон.

«Не зря ты, Сорнева, получила это редакционное задание! А еще упиралась, идти не хотела. Глупая!»

У Домны с утра щемило сердце, боль цепляла ноющая и давящая. Женщина не спала всю ночь, в камере было душно, болели ноги, словно кто-то разрывал их изнутри. От такого отвратительного состояния накатилась тоска.

— Неужели что-то случилось с Антоном?

Домна отгоняла от себя дурные мысли.

С ним все будет хорошо. Он уже уехал далеко-далеко и обязательно вернется, чтобы быть с ней до конца жизни.

— Ты, что ли, мужа грохнула? — такой вопрос ей задали сразу же, как только она переехала своей коляской порог камеры.

— Так получилось, — Домне не хотелось продолжать разговор, и она устало откинулась в коляске и закрыла глаза.

Женщины, а их было четверо, продолжали ее сочувственно обсуждать.

— Вот, значит, достал мужик, раз инвалиды начали убивать.

— Они, козлы, хоть кого достанут, хоть здоровых, хоть больных!

— А тетке могут вкатать по полной. Как же она на инвалидной коляске в тюрьме будет?

Домна слушала разговоры, и они казались ей странными. Какое дело посторонним людям до ее судьбы, до ее жизни? Кому нужны инвалиды в здоровом обществе? Они лишние и ненужные люди здесь, на их долю выпадает больше страданий, испытаний, ограничений. Домна выработала в себе способность справляться с окружающей средой из унижений и ущербности. Так кто же сказал, что в тюрьме будет хуже, чем здесь? Кто придумал, что у людей вообще есть сострадание и милосердие?

На допрос ее, конечно, повезли на коляске. Молодой конвоир, вероятно, никогда не имел дела с подобным транспортным средством, потому что женщина ударялась обо все дверные проемы. Домна боялась упасть, она больно терлась бедром о боковую стенку кресла.

— Потише, пожалуйста. Осторожней!

— Я что, каждый день коляски с инвалидами катаю? Везу как могу, — огрызнулся парень. — Довезу живой, — нескладно пошутил он.

В маленькой комнате для допросов было жарко и по стеклу ползали жирные мухи. Кроме следователя, в углу кабинета сидела девушка и внимательно следила за их разговором. Домна отвечала односложно и к концу допроса устала.

— У меня все, — произнес следователь. — Юля, вы хотели задать свой вопрос, — обратился он к девушке.

Девушка будто ждала, что ей разрешат говорить, потому что мгновенно выпалила:

— Домна Петровна, я журналист газеты «Наш город» Юлия Сорнева. Скажите, это вы позвонили мне во время горячей линии и предупредили о покушении на Архипова? — она вытянула шею и внимательно смотрела в сторону Домны.

— Да, это я звонила, — ей нечего было больше скрывать.

— Я хочу вам сказать огромное спасибо. Мы забили тревогу сразу же. Герман Николаевич жив, слава богу. Я понимаю, что вы подвергались опасности, когда звонили мне. Правда, спасибо от всей души.

Домна прикрыла глаза. Наивная девочка! Опасность, несчастье — это когда ничего не знаешь о своем сыне, а все остальное она переживет.

Жизнь в инвалидной коляске научила Домну стойко переживать неприятности, только вот ей никогда не придется узнать, что ее сына Антона больше нет в живых.