Их поединок взглядами длился и длился, пока Ива не опустила голову.

— Кажется, Тензи нашла способ спасти Роба. Говорит, что это многое изменит… Не представляю как. Но мы попытаемся.

Тронный зал, подготовленный к балу, преобразился как по волшебству. Или это вечер магическим образом изменил его? Под потолком горела люстра в сотни свечей, свечи стояли и в подсвечниках, расставленных по всему залу. Тени и всполохи перекрещивались и уже будто танцевали под только им одним слышную музыку. На самом деле это ветерки проникали в зал из распахнутых дверей балкона и шалили, заставляя плясать фитильки свечей. Вместе с ветерками прокрался во дворец запах свежести и ночи.

Ива не смогла бы дать точное определение этому аромату, но безошибочно угадывала его. Так же пахло в ее мире, когда она, закончив вечерние дела, выходила на крыльцо Алого дома и садилась прямо на ступеньки. Иногда кто-нибудь из сестер составлял ей компанию. Чаще всего Азалия. Она выносила две огромных кружки, исходившие паром. В воздух поднимался аромат пряностей и трав, смешиваясь с запахами сырой земли, цветов, что с закатом солнца начинали пахнуть сладко и горьковато. Иве чудилось, что даже луна на небе источает аромат озерной воды, а звезды — тонкий кисловатый аромат кувшинок.

Сейчас, после недавних слез, все чувства обострились. Но Ива больше не ощущала всепоглощающего горя. Она была настроена решительно. Рано сдаваться, еще не все потеряно. Тензи сказала, что есть способ, а если тринадцатилетняя девочка не поддается отчаянию, то Ива и подавно не должна.

— Все хорошо? — вывел ее из задумчивости голос Терри. — Тебе полегче? Ты немного бледная.

— Все в порядке.

— Я и сама не слишком хорошо чувствовала себя с утра. Это всё волнение.

— Да…

На самом деле бал нисколько не волновал Иву. К тому же слово «бал» было слишком громким для предстоящего мероприятия. Хотя невест нарядили с особой тщательностью, а распорядитель превзошел самого себя в поучениях, ожидалось почти домашнее торжество: принц Лоуренс, его невесты и пажи. Они будут составлять пару тем девушкам, которые временно остались без внимания Его Высочества.

Оркестр настраивал инструменты: трели флейт и короткие стоны струн, тронутых смычком, плыли над залом. Корнелиус дал последние наставления, но принц опаздывал, поэтому принцессы оказались предоставлены сами себе. Во дворце они уже освоились, не чувствовали себя такими скованными, как в первый день. Вот и сейчас разбрелись по залу, разглядывая в мерцании свечей портреты королей и королев рода Амбра.

— Ты говорила, что в зале есть портрет первой жены Его Величества?

Ксандор неслышно подошел и встал за спинами Ивы и Терри. Незаметно коснулся предплечья Ивы, не прикрытого перчаткой. Легкое движение пальцев заставило Иву зажмуриться, хотя он, конечно, лишь пытался выразить поддержку.

Ива до сих пор, казалось, ощущает прикосновение его рук и губ к своим мокрым щекам. Ксандор утешал ее, вытирая слезы, собирал их губами с ее запрокинутого лица. А потом целовал ее губы, припухшие от рыданий. И глаза тоже целовал. Ива хотела отвести его ладонь от своего лица, но их пальцы переплелись, будто против воли. И она потеряла счет времени, сидя в объятиях на его коленях, не понимая, что чувствует сейчас. Опустошение? Ненависть? Любовь?

Смирившись, она положила голову ему на плечо. А он прижал ко рту кончики ее прохладных пальцев.

— Я испугался, — сказал он, и голос оказался глухим и хриплым. — Когда увидел кровь на постели... Его Высочество не знает, насколько близок он был к гибели этим утром.

— Да, — Иве показалось, она понимает, отчего так разъярился Ксандор. — Он бы отнял у нас шанс вернуться…

— Не поэтому. Никто не смеет тронуть тебя. Ты только моя. Моя ведьмочка.

Ива вгляделась в его лицо. И снова в облике юноши она видела сильного и опасного воина, жесткого и даже жестокого командира. Убийцы.

— Сколько тебе было лет, когда ты убил впервые? — услышала она свой голос и сжалась: как только смелости хватило произнести это вслух! — Восемнадцать? Двадцать?

— Шесть.

Ива подумала, что ослышалась.

— Шестнадцать?

— Шесть лет. Отец приказал.

Ива содрогнулась. Она и прежде была наслышана о суровом воспитании, принятом в Аланке. Мальчиков там обучают военному делу, начиная с шести лет. До этого возраста дети находятся под присмотром матери, а потом их — неокрепших, привыкших к ласке — переводят на мужскую половину дома, и начинаются бесконечные тренировки, которые укрепляют тело, но ломают душу.

Воины Аланка славились по всему континенту. Только не все знали, какой ценой достигается безупречность.

«Бедный», — хотела сказать она, но побоялась оскорбить его жалостью. Сильные мужчины не выносят жалости…

***

— Вот она! Королева Мина!

Ива моргнула, выныривая из воспоминаний, и присмотрелась к портрету. Девушка, изображенная на нем, была, несомненно, красива, но выглядела больной и изможденной. И вовсе не дрожащие огоньки свечей, пляшущие отблесками на гладкой поверхности полотна, тому виной. Юная королева была неестественно бледна, под глазами залегли тени. Она прижимала руки к груди так, будто хотела защититься от неведомого и невидимого зла. Улыбка на похудевшем лице казалась вымученной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Говорят, здешний климат вызывает болезни, — грустно произнесла Терри, так же, как и Ива, потрясенная видом умирающей королевы. — А ведь она была здоровой, полной жизни девушкой. И очень талантливой. И пела, и играла на флейте. Наследники рода Амбра всегда выбирают тех, кто одарен талантом. Прошу меня простить: я уже напоминаю нашего старого доброго Корнелиуса — говорю очевидные вещи. Вы и так это знаете. Я подготовила в подарок принцу танец. А ты?

Она первой обратилась к Устине. Ксандор, услышав о предстоящем испытании, немного опешил.

— Сыграю на лютне.

— Ты хорошо играешь?

Долговязая невеста пожала плечами.

— Давно не практиковалась.

Терри не нашлась, что ответить, но по лицу можно было догадаться: она считает принцессу Устину слишком беспечной.