– Чего, длинный, дрожишь? – В речи Молдаванина чувствовался едва уловимый акцент. Он вел машину нервно.

– Нет, – буркнул Малыш.

– Брось. По первому разу все дрожат. Война – дело нервное. Только с пулей во лбу спокойные.

– А сам-то часто в таких заварухах бывал? – спросил Малыш.

– Приходилось. Мы с Коробком на крутую команду работали. С чернотой схлестнулись. Это сегодня чернота в Москве поутихла. А тогда заявила, что Москва – их город, делить его ни с кем не намерена. Ох, мочилово пошло. Помню, с Коробком мы Ваху с двумя его козлами завалили. Из двух «АКМов» по «мерсу». По два рожка высадили. Тачка в решето. Ваху с его козлами – в шинкованное мясо. Во работа была!

– Не тяжело людей убивать? – передернул плечами Малыш.

– Нежный, что ли? – покосился на него Молдаванин. – Первый раз неприятно. А потом хорошо идет. Водкой после дела смажешь – и все тип-топ. А ежели таких козлов черных валить, так даже интерес.

Малыш поморщился.

– Чего скукожился, Малыш? – жизнерадостно крикнул Молдаванин. – Если в бригаде – должен быть готов мочить. Один за всех, все за одного. Иначе на хер ты нужен, нежный такой?

– Да я ничего, – кивнул Малыш. – Чем с черными кончилось?

– Нарубили друг друга в капусту. На место их немного поставили. Потом воры авторитетные все уладили. Но на нашу команду тогда ментовка наехала. Рожки да ножки остались. Мы с Коробком еле ноги унесли. На Меньшевика стали вкалывать. Были б руки да честное имя – работа всегда найдется.

Машина ухнула в яму, заскрежетав брюхом.

– Египетская сила, – Молдаванин крутанул руль. – Эх, дороги… Не трясись, Малыш. Дело это плевое. Обстряпаем в два счета.

«Если бы», – подумал Малыш. Он знал то, чего не знали ни Молдаванин, ни Коробок, – сегодняшняя вылазка закончится полным фиаско…

Из машины Малыш выпрыгнул, как десантник-новобранец первый раз с парашютом – дух захватило. Сердце молотом ухало в груди. «ТТ» казался ненужной железякой… Так, вот забор. Вот ворота. Что там говорил Коробок: на территорию, и всех на землю класть? Ох ты, жизнь пропащая!

Коробок первым ворвался на территорию и, присев на колено, дал очередь вверх из автомата.

– Не дергаться, гниды! Не тронем!

– За мной, – кивнул Молдаванин и бросился к дому.

Малыш будто невзначай зацепился носком ботинка за доску и полетел на землю. И как раз вовремя.

– У, е… – прохрипел Коробок, валясь на землю и хватаясь за простреленное плечо.

Еще две пули прошили ногу Молдаванина. Били с чердака. Резко хлопали автоматные выстрелы, и Малыш понимал, что некто, устроившийся наверху и видящий всех как на ладони, хочет одного – отнять их жизни.

Малыш откатился в сторону, каждая частичка кожи на его спине ожидала резкого свинцового удара. Потом он провалился в наполненную грязью яму, отплевался от жижи.

Трах-тарарах – сверху грянула еще одна очередь. Теперь не достанут. Малыш заметил, что до сих пор сжимает мертвой хваткой в руке «ТТ». Он изо всей силы забросил его подальше и распластался, мечтая зарыться поглубже в землю…

* * *

Ах, Звенигород. Очаровательные подмосковные края. Аккуратный город с тридцатью тысячами жителей. Белоснежный Успенский собор четырнадцатого века «на Городке». Саввино-Сторожевский монастырь – в прошлом главное место проживания царя Алексея Михайловича, ныне – летняя резиденция Патриарха Всея Руси, по иерархии второй после Загорска оплот православия. Москва-река извивается меж лесов и полей. Здесь расположились пансионаты и дома отдыха, в которых раньше бурлила жизнь, – в заведениях покруче расслаблялись партийные и комсомольские «пиджаки», где попроще – там устраивались рабочие, инженеры, заполнялись с приходом лета пионерлагеря. Сегодня все меняется. Как грибы-поганки растут кирпичные бастионы – плод маниакальных архитектурных фантазий бизнесменов. Ветшают, разваливаются, но еще как-то дышат, хоть и на ладан, вчерашние здравницы – на юг простому народу не доехать, дороговато, а сюда еще можно. Есть и приюты денежных мешков – для них на месте старых домов отдыха вознеслись стеклянные новые пансионаты, такие, как «Родник».

Раньше это была здравница одного из московских заводов. Ее удачно приватизировала армянская фирма и попыталась реконструировать. Появились бульдозеры, строительные бригады. Пошла работа. Но однажды все встало и стояло так полтора месяца. Видимо, у фирмы возникли финансовые затруднения. Вообще за последний год в районе остановилось несколько строек, в том числе и частных домов. Богатые тоже плачут. Денежные потоки, которые, казалось, будут нести свои зеленые воды веки вечные, как река Волга, постепенно начали иссякать. И дворцы оставались недостроенными. Подобная участь грозила постичь и «Родник». Но однажды там вновь появилась бригада с лопатами, мастерками и прочим строительным скарбом. Штукатурить, класть кирпич, расчищать территорию – пожалуйста. Работяги трезвые – ни в одном глазу, к ударному капиталистическому труду готовые. Но тот, кто пригляделся бы к ним внимательно, заметил бы некоторые странности – не так уж споро и умело они взялись за дело, да, точнее, и не делали ничего, только имитировали. А если посмотреть, какой они инструмент припасли? Зачем честным, спрашивается, строителям оптика, видеоаппаратура и приборы ночного видения? Зачем, наконец, строителям оружие?..

Вид, открывавшийся из окон главного корпуса пансионата, мне шибко нравился. Помимо пейзажных красот, он обладал еще одним, главным для нас достоинством – логово Яго было видно отсюда как на ладони. Да еще и простреливалось – можно ли желать большего.

Логово представляло собой просторный кирпичный одноэтажный дом. Высокий забор окаймлял территорию соток в двадцать с запущенным садом. Яблони там сохли, вишни скрючились, по краям участка росли тропические заросли крапивы, но Яго это не волновало. У него здесь было не место отдыха, а хранилище. Дальше начиналась лесополоса и шли запущенные совхозные поля.

Официально эти владения принадлежали ТОО «Парма» – господи, кто же находит такие названия? Изредка они использовались как склад для ширпотреба. Но хранились здесь вещи и гораздо более интересные. Например, как сейчас. Мои ребята засняли, как из фургона выгружались и заносились в дом ящики, и сам Яго давал ценные указания. Неужели все-таки сокровища Седого? Сенсация года. Надо будет погладить костюм, прежде чем раздавать интервью программе «Время» и Би-би-си. Впрочем, можно не беспокоиться. Опера интервью не раздают – это привилегия генералов.

Наша милицейская шабашка внимания бандитов не привлекала. Правда, когда мы выставились здесь, «быки» приходили, вынюхивали, кто мы такие, что здесь делаем.

Маскарад оказался убедительным. А как же иначе? Фирма веников не вяжет.

– Нагрянет Коробок или нет? – Железняков нервничал.

– На ромашке погадай, – предложил я. – Нагрянет. Не сомневайся.

– А насчет главного клиента? Неужели просчитались?