Жером Фавье был доволен новым членом команды, исполнительным, храбрым, немногословным. Фавье ничего не знал о душевных терзаниях Дино, и ему не было до этого никакого дела. Риск был велик, но он искупался легкой добычей и высокой платой.

Новоявленные морские хищники далеко не всегда оставались безнаказанными: ограбленные купцы обращались с жалобами в адмиралтейский суд, и тот время от времени выносил постановление увеличить число патрулей, выявлявших и задерживавших нечестных каперов.

В конце концов команда Жерома Фавье нарвалась на такой патруль, оказала сопротивление при задержании, да еще попыталась избавиться от награбленного. Бот был препровожден в Тулон, члены команды арестованы. Их участь разделил и Дино Гальяни.

Орнелла напрасно ждала мужа: он не возвращался, и от него не было никаких известий. Она знала, что Дино не мог ее бросить — с ним что-то случилось.

Орнелла каждый день наведывалась на пристань и расспрашивала всех и каждого о судне «Доминика» и о Джеральдо Гальяни. Синьор Фабио и синьора Кристина тоже прикладывали усилия к розыску Дино, однако все было напрасно. Так прошла весна, наступило лето, корсиканское лето с невыносимым зноем, выжженной почвой и лесными пожарами.

Улицы были залиты ослепительным светом, над землей дрожал горячий воздух. Невесомая, как пепел, пыль оседала на листве и траве. Стены домов казались раскаленными добела.

Фигура неподвижно стоящей на причале молодой женщины резко вырисовывалась на светлом фоне неба. Издали она казалась одиноким деревцем, печально замершим под палящим солнцем. Орнелла опять носила траур — не потому что считала, что Дино нет в живых, а потому, что радость и свет вновь покинули ее душу.

Однажды, когда она почти потеряла надежду, к ней подошел сгорбленный старик с испещренным морщинами лицом и спросил:

— Не ты ли, дочка, спрашивала о судне «Доминика»?

Орнелла вздрогнула и почти вцепилась в старика.

— Да, я! Вы можете мне помочь?!

Он покачал головой. Нещадное солнце и тяжелый труд давно стерли с его лица всякое выражение, и только голос выдавал глубокое отчаяние и горе:

— Помочь не могу, как и сообщить что-то хорошее. Мой сын Ринальдо ушел на этом судне много дней назад. Я думал, его нет в живых, когда мне доставили письмо, — ответил старик и вынул бумагу, явно побывавшую во многих руках.

Орнелле хотелось кричать, но из горла вырвался лишь беспомощный шепот:

— Где он?

— В Тулоне. В тюрьме. «Доминика» грабила торговые суда, команда попалась, всех арестовали.

Орнелла замерла. Дино не говорил ей об этом, и было трудно представить, что он мог пойти на такое, он, человек, для которого долг, совесть и честь были неписаным законом!

У нее вырвался вопль, в котором воплотилось все разочарование и горечь:

— Не может быть!

— Ринальдо приносил хорошие деньги, и я закрывал глаза на то, чем он занимается, — продолжил старик, не обращая внимания на слова Орнеллы. — Теперь настала пора расплаты. Сын пишет, что речь идет о контрабандных товарах, потому дело не хотят предавать широкой огласке. Однако надо заплатить — сто франков за каждого узника. Тогда их отпустят.

— Сколько?!

Если бы Орнелле сказали, что нужно взять лестницу, забраться по ней на небо и снять с него несколько звезд, едва ли она удивилась бы больше.

— Вот и я говорю, — кивнул старик и грустно пошутил: — Будь я помоложе, продался бы в рабство! Я никогда не держал в руках ни одной вещи, которая бы стоила такую кучу денег, и не знал ремесла, что позволило бы ее заработать!

Орнелла бросилась домой. Она понимала, почему муж переступил через себя, через свои принципы. И она также знала, что Дино скорее сгниет в тюрьме, чем напишет ей письмо с просьбой достать такую сумму!

Выслушав ее сбивчивый рассказ, синьор Фабио и синьора Кристина пригорюнились. Они не знали, как ей помочь. Однако спустя несколько дней синьор Фабио сказал:

— Я потолковал с людьми. Мне назвали одного человека, который, возможно, имел дело с этой самой контрабандой. Ходят слухи, он скупал и перепродавал товары с заезжих судов, таких, как «Доминика». Он очень богат, хотя и не любит это показывать. Может, он что-то посоветует? Его зовут Винсенте Маркато.

Орнелла мгновенно сорвалась с места.

— Где он живет?

Она шла по улице так быстро, как только могла. Воздух был пронзительно-синим; от его чистоты и яркости кружилась голова. Запахи лета обволакивали городок, просторы неба и моря дарили взору желанную свободу. Иногда Орнелла ловила чьи-то улыбки, обрывки разговоров, смех и старалась ускорить шаг. Чужая радость усиливала в ней ощущение собственного несчастья: Орнелле чудилось, будто кто-то невидимый и жестокий незаметно подменил ее истинную жизнь другой, в которой не было ни огня, ни надежды. Она вновь была вынуждена наглухо запереть свою душу и в одиночку бороться с судьбой.

Дом Винсенте Маркато окружала каменная стена, которую оплетали заросли бугенвиллеи. Красные цветы казались огоньками, спрятавшимися в изумрудной чаще стеблей и листьев. Орнелла постучала в окованные железом ворота.

Из окна второго этажа Кармина случайно увидела, как Орнелла Санто подходит к дому, и похолодела. Она стояла, прижавшись к оконному переплету, будто узница — к решетке тюремной камеры.

Кармине вполне хватало того, что она была вынуждена жить в одном доме с сестрой Джулио и Дино. Она изо всех сил старалась угождать Бьянке и держаться подальше от Винсенте. К счастью, у Кармины сложились доверительные отношения с Фелисой, из рук которой Орландо принял первое омовение.

Мальчик хорошо ел и рос на глазах. У него были темные глаза и волосы, и Кармина радовалась, что он не похож на Джулио. С появлением Орландо время словно перестало существовать: дни плавно перетекали один в другой. Меньше всего Кармина хотела нарушать это неспешное мирное течение жизни, полной запахов грудного молока, младенца, свежевыстиранного белья. После родов Кармине отвели маленькую светлую комнатку во втором этаже, где ее никто не беспокоил.

Она так сильно задумалась, что не заметила, как открылась дверь, и на пороге появился Винсенте. Он выразительно кашлянул, и Кармина быстро обернулась.

Три дня назад Бьянка уехала в Лонтано навестить родителей, и с тех пор всякий раз, когда город начинали окутывать вечерние тени, служанка изнывала от тревоги, однако Винсенте не приходил. Возможно, после женитьбы он решил оставить ее в покое.

— Как твой ребенок? — спросил хозяин, любуясь выемкой между ее грудей, выпиравших из выреза простенькой полотняной блузки.

Заметив его взгляд, Кармина поспешно скрестила руки на груди, но это не помогло: не дожидаясь ответа, Винсенте схватил служанку, резко повалил вниз лицом на сундук, где хранилась одежда, рывком задрал ее юбку и бесцеремонно овладел ею.