— Герман не хило получил по голове прикладом, но жить будет. Не переживай, с ним и не такое было.

— А что будет с тем предателем?

— Лиза, думаю, что ты не хочешь знать ответ на свой вопрос. Не спрашивай меня об этом, я солгать не смогу.

— Я поняла, — шепотом говорит Лиза, опуская глаза в пол.

— Он убил второго парня, а они вместе работали шесть лет, — все же говорит Геннадий — Шесть лет дружили семьями, детей из роддома забирали, праздники отмечали за одним столом. И даже это не помешало ему навести дуло пистолета на друга и выстрелить. Как думаешь, такая мразь имеет право жить?

— Я не знаю, — еле слышно говорит она, вытирая слезы. — У него есть семья, дети. Как они без него?

— Сейчас он задержан полицией за твое похищение, убийство Макса, и попытку убийства Германа, возможно, меня устроит тот срок, на который он сядет. И мне не придется марать руки.

На этом разговоры заканчиваются, и мы в полной тишине доезжаем до частного дома на окраине города. У ворот нас встречает крепкий мужчина лет сорока пяти.

— Лиз, не волнуйся, — шепчу я, прижавшейся ко мне девушке, когда этот мужчина открывает нам дверь. — Сейчас меня подлатают, и буду, как новенький.

Снова звонит мой телефон, на экране высвечивается «Кузьма».

Что ещё произошло?

— Как Ваня? — сразу спрашиваю я, смотря на взволнованную Лизу, которая нервно покусывает губы и заламывает пальцы. Она уже готова выхватить из моих рук трубку.

— Нормально всё с ним, — спокойно отвечает друг.

— Тогда зачем ты звонишь? — зло спрашиваю я.

Моя девочка чуть чувств не лишилась, а он просто так трезвонит.

— Звоню, чтобы спросить, всё ли у тебя хорошо? Ты как уехал к Абашеву, так пропал. А, между прочим, его сотрудники сейчас заявились в больницу, и сообщили мне, что теперь они отвечают за безопасность Ивана. Как это понимать?

— Объясню лично, не телефонный разговор.

— Ты все — таки сотрудничаешь с ним. Что он попросил взамен? — осторожно спрашивает друг.

— Ничего. Серега, я все тебе объясню при встрече, а сейчас не мешай им. Лишняя охрана вам не помешает, учитывая, что Семён похитил Лизу.

— Что он сделал? — с ноткой ярости в голосе спрашивает Сергей.

— Не кипятись. Лиза со мной.

— Ребят, я с вами поседею, — успокаивается Кузьмин, делая глубокий вдох сквозь зубы. — Когда вы будете?

— К вечеру.

Отдаю свой телефон Лизе и выхожу из машины. Все четверо мы направляемся в сторону небольшого одноэтажного домика, находящегося в глубине сада из фруктовых деревьев. У дверей нас встречает огромная овчарка, настороженно смотря на нас с Лизой.

— Линда, спокойно, — гладит по морде собаку Геннадий. — Свои, — она успокаивается, и снова укладывается на крыльцо. Закрывает глаза, мы ей стали не интересны.

Входим в уютный и просторный дом, в котором сразу бросается в глаза минимум мебели и максимум света. Мебель тоже исключительно светлых тонов.

— Гена, напои девушку чаем, а вы, Руслан, пройдемте со мной, — говорит мужчина, показывая мне рукой направление следования.

Я послушно плетусь за ним, зажимая рану, боясь накапать кровью на чистейшие полы. Провожаю взглядом Лизу, которую Гейнц уводит в противоположном направлении. Она так же, как и я, не отпускает мой взгляд. Мы входим в самую дальнюю комнату в доме, она, кстати, единственная находилась за закрытыми дверьми.

— Присаживайтесь, молодой человек, — говорит мужчина, подходя к шкафу с медикаментами. Оглядываюсь вокруг и замечаю, что помещение стерильно, не хуже, чем медицинский кабинет в больнице. Даже операционный стол имеется за ширмой. Присаживаюсь на указанную кушетку. Мужчина натягивает на ладони латексные перчатки, затем помогает мне снять окровавленную рубашку и начинает осмотр раны. — Ничего страшного я не вижу. Пуля прошла по касательной. Сейчас промою и сделаю парочку стежков, чтобы не разошлась рана. Аллергия на антибиотики есть?

— Нет.

— На анестезию?

— Не знаю. Никогда не был под наркозом.

— Сейчас узнаем, — набирает шприц какого — то лекарства и начинает вводить иглу в плечо. — Через минут десять зашью, наложу повязку, и можете быть свободны. Все рекомендации я вам напишу, если будете соблюдать, то быстро пойдете на поправку, и осложнений не будет. Я так понимаю, у вас есть, кому повязки менять?

— Есть, — улыбаясь, отвечаю я. — Спасибо. Сколько я должен?

— Вы — ничего, мне платит Гейнц. Я штатный врач его компании и получаю ежемесячно заработную плату, в дополнительных бонусах не нуждаюсь.

— Я понял. А имя ваше узнать можно, а то не удобно как — то?

— Никита Андреевич я.

— Очень приятно. А я…

— Я знаю, как вас зовут, Руслан Дамирович, — удивленно смотрю на мужчину, он лишь усмехается, убирая окровавленные ватные тампоны в урну. — По должности положено знать обо всех клиентах, которые заключают договор с Геннадием.

— Ясно.

— Пойдемте пить чай, у меня варенье клубничное есть, сам делал.

— Вы здесь один живете? — сам не знаю, зачем спрашиваю, быстро осекаюсь, так как не имею права задавать подобные вопросы. Но мужчина всё же отвечает:

— Жена умерла от рака несколько лет назад, детей у нас не было, только собака. Вот с Линдой и доживаем свой век.

Заходим в просторную кухню, где когда — то создала уют женщина, и который очень трепетно сохранятся до сих пор: красивая посуда, полотенца с цветочными орнаментами, идеальная чистота и запах роз. Словно женщина вышла отсюда несколько минут назад и обязательно вернется.

— Ну как? — обеспокоенно спрашивает Лиза, смотря мне в глаза.

— Царапина, — но она не верит, вопросительно поглядывает на врача и тот подтверждает мои слова утвердительным кивком.

Лиза наливает мне горячий чай, и я присаживаюсь рядом. Обнимаю её за плечи и прижимаю к себе. Не могу надышаться ею.

— Ген, довезешь нас до больницы? — спрашиваю я, пробуя хваленое варенье. Действительно, очень вкусное, такое не найдешь в магазине.

— Довезу. Допивайте чай, а мы с Никитой Андреевичем побеседуем на улице.

— Лиз, скажи мне честно, Семен ничего себе лишнего не позволил? — спрашиваю сразу, как только входная дверь закрывается за мужчинами. Этот вопрос точит меня, как червь, и я не могу спокойно вздохнуть, пока не узнаю правду. Внимательно смотрю на свою женщину, она не солжёт мне, я знаю, точно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Нет, Руслан. Ему было не до этого, он очень сильно нервничал, постоянно кому — то звонил и ругался.