От обиды и бессилия я заплакал. Обернувшись к двери, я снова позвал дядю, но он только покачал головой.

Поняв, что выбора у меня нет, я снова повернулся к Руперту. Вытер нос и глаза рукавом и шагнул ему навстречу. Отступать мне было некуда, но и вперед мне идти не хотелось. Можно было бы попытаться ответить оскорблением на оскорбление (например – назвать парня Шурупертом или даже Трупертом), но я чувствовал, что слова мне не помогут. Нужно было на что-то решаться. Скрипнув от отчаяния зубами, я бросился вперед, стараясь разогнаться как можно сильнее. Когда нас разделял всего шаг, я слегка пригнулся, прыгнул и уже в полете нанес удар.

Руперт выронил мой ранец и отлетел назад, приземлившись на дорожку перед крыльцом. Он был фунтов на сорок тяжелее и дюймов на шесть выше меня, поэтому, зная, что не должен дать ему встать, я оседлал его и принялся лупить кулаками сначала в живот, а потом по лицу. Пару раз я врезал ему довольно ощутимо, но этого мне казалось мало. Вскочив, я дождался, пока Руперт поднимется на четвереньки, и, хорошенько прицелившись, изо всех сил залепил ему в глаз. В глаз я, правда, не попал: удар угодил в переносицу, и из носа Руперта брызнула кровь. Этого оказалось достаточно: мой враг бросился наутек, плача и зовя маму. В тот день я его больше не видел.

Когда Руперт скрылся из виду, дядя вышел из кухни и, усадив меня на ступеньки, обнял за плечи.

– Ты сердишься на меня, Чейз?

Я кивнул, и он прижал меня крепче.

– Я хочу сказать тебе одну вещь…

Повернувшись, я посмотрел на него.

– Какую?

– Мне бы не хотелось, чтобы ты дрался со всеми подряд – хотя бы потому, что рано или поздно ты обязательно наткнешься на кого-то, кто будет больше и сильнее… – Он кивком указал на мои ноги. – Самое лучшее, что дал тебе Бог, – это быстрые ноги, поэтому не надо стыдиться использовать их в случае необходимости… – Дядя покачал головой и добавил: – Нет, Бог вовсе не шутил, когда сказал, что нужно подставить другую щеку, но… – он сплюнул в траву, – но это вовсе не значит, что ты должен превратить себя в коврик для ног.

В общем, в тот день я получил тяжелый урок. Тяжелый, но очень полезный. Один из лучших.

На следующий день Руперт явился в школу с синяками под обоими глазами, один из которых к тому же заплыл и почти не открывался. Но когда после уроков мы снова ехали вместе в автобусе, он не сказал мне ни слова.

И сошел он не на моей, а на своей остановке.

Тетя Лорна взбила подушки на кровати Майки (который теперь стал Бадди) и убрала в стенной шкаф его немногочисленную одежду. Мэнди и Томми в это время прибирались в кухне – мыли и вытирали оставшуюся от обеда посуду и ставили ее в буфет. Дядя и мальчик о чем-то разговаривали на веранде, но почти сразу вернулись. Они как раз входили в дверь, когда Томми, которая до этого оживленно болтала с Мэнди о каких-то пустяках, в очередной раз погрузила руку в мыльную воду в раковине. Неожиданно она вскрикнула и очень быстро отдернула руку. Повернувшись к нам спиной, Томми оторвала бумажное полотенце и намотала на один из пальцев, однако уже через пару секунд на бумаге проступило большое красное пятно. Стараясь обратить все в шутку, Томми подняла порезанный палец повыше и пробормотала: «Хьюстон, у нас проблема…»[45], после чего оторвала еще один кусок бумаги – подлиннее. Первый она очень аккуратно положила в мусорное ведро, постаравшись закопать поглубже в отходы. Тетя Лорна, которая уже спустилась вниз, достала из буфета аптечку и вытащила оттуда несколько бактерицидных пластырей, лейкопластырь на катушке, а также несколько марлевых салфеток. Дядя молча наблюдал за происходящим и не вмешивался, но Майки вдруг шагнул к Томми и слегка потянул за рукав.

Обернувшись к мальчугану, Томми через силу улыбнулась.

– Это ерунда, Бадди, – сказала она. – Пустяк. Я не заметила в воде нож и порезалась. Он был слишком острым… – И она попыталась рассмеяться, но тотчас прикусила губу.

Майки снова потянул ее за рубашку и вытянул шею, пытаясь разглядеть рану, но Томми убрала руку подальше и, держа ее над раковиной, потуже затянула на ране полотенце.

– Лучше я сама, – проговорила она. – Я справлюсь, вот увидишь.

Мальчик попятился. При этом он опустил голову как человек, которому кажется, будто он сделал что-то не то, и Томми это заметила. Проворно опустившись перед ним на корточки, она заглянула ему в глаза.

– Ты молодец, – сказала Томми серьезно. – Спасибо, что хотел позаботиться обо мне. Я не сомневаюсь – ты в таких вещах разбираешься, но… У меня недавно были вши, и я не хотела бы тебя заразить.

Дядя наконец-то сдвинулся с места. Потрепав Майки по волосам, он сказал:

– Ладно, сядьте все, я сейчас сам все сделаю. – С этими словами дядя вскрыл упаковку марлевых салфеток и свинтил колпачок с тюбика антибактериальной мази.

– Я сама! – упрямо повторила Томми сквозь зубы.

Дядя только головой покачал.

– Конечно, сама, – сказал он и выдавил немного мази на палец ее здоровой руки, а когда она смазала порез, протянул Томми салфетку, чтобы сделать повязку. – Боюсь, такой порез лучше зашить, – заметил он, пока Томми туго бинтовала палец.

Томми, несомненно, понимала, что без помощи ей не обойтись, однако принимала она ее неохотно и на дядю смотрела с неодобрением. Когда она закончила, дядя приобнял ее за плечи и слегка прижал к себе, слегка коснувшись головой ее волос, как делают близкие люди. Томми покачала головой.

– Думаешь, раз ты старый, мои вошки к тебе не перепрыгнут?

В ответ дядя только ухмыльнулся.

– Не думаю, но… Для человека, который умер, любые болезни – пустяк.

* * *

После того как Майки принял душ, дядя смазал ему спину той же мазью, которую он давал Томми, и уложил в постель. Тетя Лорна купила мальчику красно-синюю, как костюм Человека-паука, пижаму, которая ему, похоже, понравилась. Правда, рукава футболки доставали ему до локтей, а штанины болтались ниже колен, но тетя Лорна только улыбнулась:

– Я думаю, ты очень скоро вырастешь, и они будут тебе как раз впору.

Потом дядя погасил свет и, не закрывая двери, достал из кармана большой медный колокольчик. Держа его в руках, он присел рядом с Майки на краешек кровати и серьезно сказал:

– Это колокольчик для коров. В наших краях такие вешают им на шею, чтобы можно было легко их найти, если они забредут куда-нибудь не туда. – С этими словами дядя слегка качнул колокольчик, который отозвался неожиданно гулким, низким звуком. – Но, я думаю, он сгодится и в качестве сигнала. Если среди ночи тебе вдруг понадоблюсь я или тетя Лорна – сразу звони. – Он поставил колокольчик на ночной столик в изголовье кровати. – Договорились?