– У меня ключа нет.

Изумленно посмотрев на нормального с виду мужика, тот с недоумением тряхнул головой, не понимая, как такая мелочь может стать помехой. Потом, порывшись в кармане, вытащил странную металлическую загогулину и, назидательно приговаривая:

– Эти замки только для видимости тут стоят, их любой пацаненок откроет! – Воткнул железяку в замок, повертел из стороны в сторону, и дверь с неодобрительным скрипом распахнулась. Сделал приглашающий жест рукой, как будто был владельцем этой квартирки, и скромно провозгласил: – Прошу!

Несколько опешивший от быстроты решения проблемы Николай Иванович проскользнул внутрь. Нервически поблагодарил Бориса, попросив, впрочем, никому о подобном благодеянии не сообщать.

Тот стукнул себя в грудь, издав при этом довольно музыкальный звук малого оркестрового барабана, воскликнул:

– Обижаешь! – и поплелся вниз с видом поруганной добродетели.

Николай Иванович присел на диван, не снимая ни ботинок, ни куртки. В роли взломщика ему выступать еще не доводилось, поэтому дебют его изрядно нервировал. Правда, сквозь беспокойство пробивался мощный поток облегчения: наконец-то он сможет посмотреть в глаза этой неуравновешенной особе и призвать ее к ответу за свои бессонные ночи!

Он был уверен, что вел он себя в ту знаменательную встречу совершенно правильно, и жаловаться Наталье совершенно не на что. А ее дурацкие капризы можно объяснить лишь одним – коварством и непоследовательностью женской натуры.

Видеть она его больше не желает! А почему? Чем он ей не угодил? С трудом удержался, чтобы не вскочить и не замаршировать по комнате, чтобы проветрить застоявшиеся мозги. Вернее, застопорившиеся на одном и том же вопросе: что он сделал не так? За что его подвергают подобной обструкции?

Всё это было крайне несправедливо, и он почувствовал уже привычный приступ горечи. Не заболеть бы от этих переживаний! Николай никогда ничем серьезным не болел, если не считать иногда настигавшего его гриппа, но был убежден, что болеть – это ужасно!

Во всяком случае, гриппозную температуру в тридцать восемь градусов переносил с трудом, неистово стеная и жалуясь, но, если бы вознаграждением стали наладившиеся отношения с Наташей, героически отболел бы пару недель.

Безмолвно сидел на диване и ждал. Слух обострился до такой степени, что он различал шорохи, доносившиеся от соседей сверху и кашель сбоку, не понимая, как можно жить в подобных музыкальных шкатулках.

Наконец у входа послышались легкие шаги и замок негромко заскрипел, поворачиваясь. Наталья Владимировна вошла в квартиру, скинула пальто, заскочила в ванную, где тут же полилась вода.

Николай Иванович весь подобрался, готовясь к неприятному объяснению. Выйдя из ванной, она, не заходя в комнату, прошла на кухню. Включила чайник, выложила купленные продукты и только после этого, потягиваясь и зевая, появилась в комнате. И застыла в этой позе, не веря своим глазам.

Он стремительно поднялся ей навстречу, поклонился и любезно, как малознакомому человеку, проговорил:

– Добрый день!

Внезапно ощутив, что на нем зимние ботинки и куртка, выскочил в коридор и скинул их.

Старенькое трюмо, стоявшее в прихожке, отразило несколько всклокоченного мужчину в добротном темно-сером костюме, белой рубашке и при черном галстуке. Вполне комильфо.

Ему захотелось пригладить волосы, но он даже сквозь легкую панику понимал, что хозяйка не поймет, если он примется охорашиваться. Когда он вернулся в комнату, Наталья Владимировна устало сидела в кресле, несколько осоловело рассматривая его, как сбывшийся самый худший из ее ночных кошмаров.

Он сел на диван напротив и непосредственно извинился:

– Прости, Наташа, что я без предупреждения, но ты уж очень хорошо научилась прятаться, вот и пришлось прибегнуть к крайним мерам.

Она всё так же сонно рассматривала его макушку, казалось, ничему не удивляясь. Николай Иванович почувствовал себя этаким стеклянным человечком, не стоящим внимания.

Приосанившись, уже гораздо тверже спросил:

– Ты в порядке, Наташа?

Она кивнула головой, впервые подав признаки жизни. Это его ободрило, и он интимно спросил:

– На самом деле всё? Ты себя так странно ведешь…

От этих слов Наталья Владимировна выпрямилась и сурово посмотрела на незваного гостя. В ее глазах потихоньку разгоралось зловещее зарево пожара. Она только вчера была у своего гинеколога и, услышав, что у нее двадцать недель беременности, до сих пор не могла прийти в себя. Хотя после ночи с мужчиной это не должно было бы стать сюрпризом, но месячные пришли вовремя, и она успокоилась. На второй месяц тоже всё было более-менее в порядке, но вот на третий их не было вообще.

Решив, что у нее наступил ранний климакс, она погрустила, но не слишком. И только когда ее с завидной регулярностью начало тошнить по утрам, забеспокоилась и сходила к врачу. И что теперь делать, не знала. Зло выпалила, надеясь вызвать на этом холеном лице озабоченность и беспокойство:

– Я беременна!

Николай Иванович обмер, но не от страха, на который она надеялась как на средство справедливейшего возмездия, а от нахлынувшего блаженства. Вот это удача! Одним махом решаются все его проблемы! Он удовлетворенно сказал, неосмотрительно вызвав целый шквал возмущения:

– Прекрасно!

Она задохнулась от ярости, видя его благодушную физиономию и завопила, забыв, что у ее тонких стен есть уши:

– Что прекрасно?! Мне почти сорок четыре года! В эти годы не рожают!

Он удивился, совершенно не поняв ее запала.

– Почему? Меня мать родила в сорок восемь. Отцу было пятьдесят. И умерла, между прочим, всего год назад. Ей было девяносто семь. Отец тоже не дожил до сотни только два года. У меня в роду все долгожители. Правда, меня в детстве дразнили заскребышем. Но сейчас этого слова, мне кажется, дети и не знают.

Наталья Владимировна зло смотрела на него, всё более свирепея от его непростительной радости.

– Так это когда было! Тогда, наверное, и аборты делать было нельзя! Но я не хочу делать аборт! Это убийство, это аморально!

Он поразился. Она его что, не слышит?

– А кто говорит об аборте?!

Не слушая, она продолжала, крепко сцепив пальцы:

– Я учительница, мне нельзя рожать без мужа, да еще в сорок три года! Какой пример я подаю детям!

В этом он был с ней полностью солидарен:

– Конечно, без мужа нельзя! Нам надо срочно пожениться!

Она вскрикнула, вне себя от волнения:

– Хватит с меня этих вынужденных браков!

Николай Иванович сурово поправил:

– Ничего в этом вынужденного нет! Мы всё равно рано или поздно бы поженились! А тут просто стечение обстоятельств, очень благоприятное, на мой взгляд!