Очередной тонкий стон парализует разум.

Мать твою, да проще еще пару «Дженериков» взорвать и армию Одержимых уничтожить, чем вот это!

Неожиданно под ладонью выпирает и бьется что-то. Эти дети с ума меня сведут! Не видят, мамке плохо? Пинают еще изнутри, будто добить хотят.

Черт, страшно. По-настоящему. Впервые за долгое время. За Анжелику страшно. Регенерация у нее хреново работает, сил не осталось. Вдруг что-то пойдет не так?

От дурных мыслей отвлекают светлячки. Быстро Командир прибыл, что немного успокаивает.

В клинике оказываемся молниеносно. Аня тут же начинает со всеми «договариваться». Полностью доверяюсь ей, потому что сам соображать не в состоянии. Сосредоточен исключительно на попискивающей и мычащей в моих руках Анжелике.

Нехотя передаю ее врачам, но все время нахожусь рядом. Не отпускаю маленькой ладони, которая то сжимает мою крепко, впиваясь ноготками в кожу, то расслабляется, повисая безвольно.

И дальше… Долгие минуты. А может, даже и часы. Настоящего ада.

Анжелика кричит все громче, мечется, извивается. Моя энергия ей помогает слабо, своей же не осталось ни капли. Вокруг суетятся медики. Аня тоже рядом, активировала голубое свечение в глазах и готова воздействовать на них в любой момент.

— Держись, Анжелика, только держись, — поглаживаю мою женщину по голове, пропуская между пальцев липкие волосы.

И жалею, черт возьми. Чем дольше наблюдаю ее мучения, тем сильнее… Жалею, что сделал это с ней. Не прощу себе, если с Анжеликой что-нибудь случится.

Самый звучный ее вопль, оглушающий, вдруг сменяется детским писком. Еще пару всхлипов — и второй ребенок тоже появляется на свет.

— Девочки. Близняшки, — сообщает акушерка.

Но мне плевать. Все мысли Анжеликой заняты.

Она перестает кричать и метаться. Дышит все тише и спокойнее. Смотрит на меня вопросительно. Взгляд туманный, сонный.

— Девочки, — выдавливаю из себя улыбку. — Красивые, как ты.

Вру, потому что понятия не имею, на кого те дети похожи. Лишь мельком их видел. Два комка сморщенных. Ладно, лишь бы Анжелика довольна была.

— Береги их, — шепчет слабо и закрывает глаза.

Не нравится это мне. Запускаю в нее очередную волну силы, но та словно о преграду бьется. Повторяю еще раз, заставляя свет вокруг мигать. С огромным трудом, но моя энергия все же прорывается в тело Анжелики.

Слышу лихорадочный вздох и немного успокаиваюсь, заодно возвращая в норму пиликающие медицинские аппараты.

В этот же момент мне в руки суют какой-то сверток. Второй отдают Ане. На время.

Всматриваюсь в розовое детское личико, встречаюсь с внимательным взглядом цвета ртути. Действительно, мелкие в Анжелику пошли. Повезло им.

— Кровотечение не останавливается, везите в операционную, — сквозь шум в ушах доносится до меня голос врача.

Будто в бреду, наблюдаю, как Анжелике что-то вводят в вену, а потом увозят бездвижное тело в соседнее помещение.

Переглядываюсь с Аней, которая напугана не меньше моего. Хреново.

Доли секунды, пока я передаю пищащий сверток акушерке, кажутся мне вечностью. Взглядом приказываю Ане оставить второго ребенка и следовать за мной, а уже через мгновение врываюсь в операционную. Игнорирую возмущение медперсонала, поручая Журналистке заняться их сознанием. Пока она внушает врачам успокоиться и заодно выясняет, что произошло за эти проклятые минуты, я подхожу к хрупкому телу Анжелики.

Опускаюсь на колени перед койкой и провожу ладонью по бледному, изможденному от криков и боли лицу. Энджел без сознания. Расслабленная, потухшая, непохожая на себя. Кукла, красивая, но ненастоящая. Наклоняюсь к ее губам и с ужасом понимаю, что она не дышит. Беру ее за руку, сжимаю со всей дури и, собрав свою энергию, бью волной в Анжелику.

Разряд прошибает слабое тело, но не проникает внутрь, словно о панцирь бьется. Рикошетит и возвращается ко мне, ощутимо отбрасывая меня от Анжелики. Делаю еще одну попытку. Результат тот же. Не выходит!

— Хрена с два я тебя отпущу! — выплевываю со злостью, но Энджел не реагирует.

— Примите наши соболезнования, мы сделали все возможное, — звучит над ухом голос врача.

Соболезнования?

Не оборачиваясь, запускаю разряд молнии в медика, и тот с грохотом падает на пол. Больше не поднимется. Никогда. Я намеренно вложил в смертельный удар максимум силы.

— Карим! — испуганно вскрикивает Аня. — Остановись!

Но я и не собираюсь ее слушаться. Встряхиваю легкую, как пушинка, фигурку Анжелики. Вновь пытаюсь пробить ее броню энергией. И терплю поражение.

— Какого хрена, Журналистка? — рявкаю обреченно. — Ты влезла в их тупые мозги? Что натворили эти медики?

— Карим, я… — всхлипывает виновато и кладет ладонь на мое плечо.

Мне это не нравится. Ох, как не нравится.

— Говори, мать твою. Как исправить то, что они наделали?

— Они ввели Анжелике наркоз, — выдыхает сипло. — Парализовали остатки ее сил. У нее не было шансов. И твоя энергия ей бы не помогла. Анжелика умерла. Как обычный человек. От кровотечения.

— Заткнись! — ору грозно ей в лицо.

Был бы кто-нибудь другой на месте Ани сейчас, то занял бы место рядом с убитым мною доктором.

Но я сдерживаю себя. Вместо этого направляю энергию в Анжелику. Опять. Буду пытаться, пока сам не подохну от истощения. Но верну ее. Обязан!

Журналистка подходит ближе, практически вплотную, опускается на корточки рядом. Всхлипывает.

— Отпусти ее, Карим. Мы не всесильны. И ничего не можем исправить, — с надрывом шепчет Аня. — Мне очень жаль, но…

— Нет! — выплевываю ей в лицо, ни на миг не выпуская из железной хватки свою жену.

— Подумай о том, что ты нужен своим детям, — убеждает меня Аня, тихо, опасливо. — Будь сильным. Ради нее.

— Мне. Плевать. На детей! — чеканю каждое слово. — Они. Убили. Ее! — целую Анжелику в висок. — Если бы не эта долбаная беременность…

— Не говори так! Не смей! Ты же не собираешься… — ахает Аня, но я осекаю ее.

— По хрен мне, поняла? Все кончено! Плевать, что будет с мелкими. Здесь пусть и остаются, — отмахиваюсь.

— Так нельзя! — хнычет разочарованно. — Анжелика доверяла тебе!

— Он меня бросила! — выдаю на выдохе и в этот момент ненавижу Энджел всем сердцем. Как она посмела! — Пошла вон, Аня! А мелких в роддоме оставь. Без Анжелики мне ничего больше не нужно. Только сдохнуть быстрее!

Гребаная Журналистка не сдается. Обхватывает ладонями мое лицо и заставляет меня посмотреть на нее. Врубает голубое свечение в глазах. Что она задумала?