— Хочешь, чтобы малышки повторили твою судьбу? Уверен? — бросает с вызовом.

Без спроса вторгается в мое сознание, бродит там, как у себя дома, рыщет по «шкафам», вытаскивает самые гадкие воспоминания.

Долгие годы в детдоме. Драки, унижения, издевательства со стороны воспитателей. Вечные наказания. По поводу и без. Просто потому, что мы все там были никому не нужны. Некому было за нас постоять.

Когда пришло время, нас просто выбросили на улицу. И крутись, как знаешь.

Армия стала единственным спасением. Убежищем. Идиотизм командующего состава показался мне цветочками по сравнению с адским детством, проведенным без родителей.

— Хватит! — рычу на Аню и прогоняю из сознания.

— Соберись, Каратель! — не унимается она. — Девочкам нужен отец! Их нельзя бросать одних в безжалостном мире. Сам знаешь, каково это — расти в одиночестве.

— Я не справлюсь без нее! — ору зверем Ане в лицо.

Отталкиваю Журналистку и перевожу внимание на Анжелику. Мою девочку, которой больше нет. Сгребаю в охапку безвольное тело, прижимаю к себе, пытаясь согреть своим теплом. Но бесполезно.

— Я люблю тебя, — шепчу ей в макушку, но она не слышит.

И никогда не узнает. За все время вместе так и не дождалась моего признания. Просто потому, что я не смог переступить через себя. Не привык подчиняться женщинам. Идиот!

Скупые слезы падают на платиновые волосы, скатываются по расслабленному лицу Анжелики. Стираю влагу большими пальцами. Покрываю холодные щеки поцелуями. Ни на секунду не оставляю попыток воскресить Энджел своей энергией. Но ни черта не получается.

Неужели это конец.

— Как же так, Анжелика? — ругаю ее в отчаянии. — После всего, что мы пережили. Во всех реальностях. Так глупо потерял тебя! Лучше бы я сдох! — рычу в сердцах.

Вновь слышу знакомый детский писк. Думаю, что мне померещилось. Но прямо в операционную вдруг вносят близняшек. Видимо, Аня подсуетилась. Дура настырная. Сказал же…

— Подумай, как бы отреагировала Анжелика, если бы узнала, что ты отказался от ваших детей? — бьет Журналистка по больному. Психолог хренов.

— Она. Меня. Бросила! — хрипло выдаю, злясь на Анжелику.

— Хватит жалеть себя, чертов эгоист! Ты в ответе за близняшек!

«Береги их», — вспоминаются последние слова Анжелики. Наверное, пора послушаться ее. Хоть раз. Пусть даже после ее смерти…

В последний раз целую жену в губы, ледяные и неподвижные. Прощаюсь мысленно, ощущая, как все внутри меня погибает. И аккуратно укладываю тело на койку.

Бросаю беглый взгляд на мою Анжелику. Так неожиданно я обрел смысл жизни и так бездарно его потерял.

Заставляю себя отвернуться. Послушно принимаю из рук Ани детей. Они такие крохотные, что каждая умещается у меня на руке.

Бережно держу обеих. Изучаю их.

Две уменьшенные копии Анжелики. Она была бы счастлива. Часто повторяла, что хочет девчонок. «А пацана-наследника сам себе рожай», — издевалась игриво и хохотала, всматриваясь в мое недовольное лицо.

Теперь ее больше нет. Анжелика осталась лишь в этих малышках.

Сжимаю теплые свертки, чмокаю крохотные, совсем игрушечные лобики. И прикрываю глаза, чувствуя опустошение и одновременно теплую привязанность к своим детям, в которых навсегда останется частичка Ее.

Девочки оказываются так рядом друг к другу, что умудряются протянуть ладошки и взяться за руки. Легко, одними пальчиками прикоснуться. Стоит им сделать это, как происходит нечто странное.

Я чувствую мощный всплеск силы. Потом нас троих окутывает яркое свечение, погружая в вакуум. Секунда — и мы оказываемся заключены в прозрачную сферу.

Обстановка вокруг внезапно начинает меняться. Будто кто-то отматывает фильм назад. Так стремительно, что в глазах рябит.

Внезапная вспышка взрывает наш вакуум. Жмурюсь от яркого света. На секунду, не более. Но и этого хватает, чтобы пропустить главное.

Какого..?

Недоуменно осматриваю свои руки, в которых больше нет детей. И слышу истошный вопль Анжелики. Кажется, она зовет меня по имени. И заодно ругает. Очень грубо.

Улыбаюсь и подлетаю к своей женщине. Приседаю рядом.

— Жива, — выдыхаю с облегчением.

Чудо-малышки, объединившись, смогли отмотать время назад и перебросить меня в прошлое. В момент родов.

Толчками вгоняю в Анжелику силу, дожидаюсь, пока девочки появятся на свет и их отдадут акушерке. Но на этот раз ни на шаг не отхожу от Энджел. Бью ее энергией, наполняю до предела.

Детский писк. Второй.

Пора.

Легким разрядом молнии стреляю в медика, что собирается ввести Анжелике наркоз. И доктор отскакивает, вскрикивая от боли и страха.

— Карим, с ума сошел? — отчитывает меня Аня.

Жестом призываю ее войти в мои воспоминания и прочитать все, что случилось в параллельной реальности, которую мы обязаны исправить.

— Боже, — выдыхает Журналистка.

Очнувшись и оправившись от шока, слабо кивает мне. И тут же принимается за дело. Гипнотизирует врачей, внушает им не мешать нам, а спасать Анжелику. В тех условиях, которые мы для них создадим.

Следуем в операционную все вместе.

Держу Энджел за руку, вливаю энергию. Мощными потоками. Один за другим. Отдаю все, что у меня есть. И с удовлетворением чувствую, что она принимает силу.

Тем временем врачи проводят необходимые манипуляции. На живую. Со слабым обезболивающим.

— Больно, Карим, — мечется Анжелика, словно в бреду, и хнычет жалобно. — Мне так больно, — рыдает и впивается в мою ладонь ногтями.

Мне тоже больно. Наблюдать, как она мучается, бьется в агонии. Но я сделаю все, лишь бы в этой реальности Энджел выжила. Ангел смерти должна победить смерть! И я ей в этом помогу.

— Знаю, маленькая, но надо потерпеть, — уговариваю ее, но каждый ее новый крик скальпелем режет по сердцу.

— Чертов садист, ненавижу, — в отчаянии вопит она, содрогаясь от очередного приступа боли.

— А я люблю, — вытираю свободной ладонью бисеринки пота с ее лба. — Я люблю тебя, Анжелика, — говорю уверенно, но мои слова тонут в женских стонах.

Анжелика

Пытаюсь пошевелиться, но при малейшем движении тело пронизывает ноющей болью. Особенно живот.

Жалобно постанываю, как побитый котенок, и тут же чувствую тяжелую руку на своей голове. Вторая ложится на низ живота и окутывает его исцеляющим жаром.

— Карим, — выдыхаю имя любимого, не сомневаясь даже, что именно он рядом со мной сейчас. Следит, контролирует, напитывает силой.